"Виктор Коклюшкин. Избранное" - читать интересную книгу автора

писателя в очках и с привычкой почесывать за ухом, и окончательно утвердился
в своем намерении.
Рукопись обрывалась на словах "Он решил завтра же...". Как я
разобрался, речь в книге шла о строительстве завода и о любви. Завод
построили, но вот вернулся ли главный герой к своей жене, оставалось
неизвестным. Сначала я подумал, что вернулся. А потом засомневался: два дела
в одной книге не могли кончиться удачно.
Съел пирожки, выбросил из портфеля пробку и подумал: "А что - мне
больше всех надо? Пускай вернется, а если ему не понравится, уйдет опять!"
Достал записную книжку и на пустых страничках "Э", "Ю", "Я" продолжил:
"...вернуться к своей жене, но не навсегда".
Написал и тут же остро ощутил, что больше не смогу сочинить ни слова.
От робкой попытки описания природы: "Было лето, было жарко, хотелось кваса,
а его не было", сразу отказался.
Я почти физически чувствовал, как стрелки часов, завершая круг,
затягивают на мне петлю. Надо было срочно что-то делать! Вспомнил школьные
уроки литературы, сочинения... и спасительная мысль пришла сама собой -
списать!
В библиотеке на просьбу получить книгу про строительство и любовь мне
охотно выдали целую стопку. Привычно, как сочинение из учебника, заменяя
осень на весну, Петра Филипповича на Филиппа Петровича, я переписал
последние две страницы из книги, где фотография автора походила на того
писателя в очках.
В типографии, пока секретарша Танечка маникюрила свои ноготки, я
выстукал на пишущей машинке две странички и с облегчением сдал рукопись
технологу.
И вроде бы все сошло удачно, но с того дня поселилась во мне ноющая
тревога. Я старался быстрее возвращаться из типографии в издательство и с
порога вопросительно заглядывал в глаза Василию Владимировичу. Первым
кидался к зазвонившему телефону. И что же? Мое поведение Василий
Владимирович истолковал неправильно, меня скоро перевели на повышение, и я
уже больше не ходил по типографиям, а сидел за канцелярским столом и
поглядывал в окно, как птичка из клетки.
А книга та, как ни удивительно, вышла с двумя моими страничками. Я
часто вспоминаю тот случай и думаю: может быть, я переписал две страницы у
того же самого писателя, тем более что они и внешне были похожи? А может
быть?..
"Нет, - всякий раз невольно теряюсь я, - тут определенно какая-то
загадка!"
Давно это было. Так давно, что, кажется, и не было никогда...

Телевизор

Иван Сергеевич Подоконников сидел в кресле, держал в руках журнал с
юмористическим рассказом и возмущался:
- Черт знает что! Юмористический рассказ называется - плакать хочется!
И ведь деньги еще за это получают, пи-са-те-ли! Да я... Да что я, любой
дурак и то смешнее придумает!
Иван Сергеевич отвел душу и перевернул страницу. На следующей странице
было напечатано: "Объявляется конкурс на лучший юмористический рассказ.