"Василий Александрович Кокорев. Экономические провалы (по воспоминаниям с 1837 года) " - читать интересную книгу автора

фабриканты собрались и поехали в Петербург, еще во время министерства графа
Канкрина, объяснять свою убыточность и просить выделанные на их фабриках
парусину и холсты принять в казну вместо зоготовления таковых в Англии, дабы
этим способом ликвидировать свои дела без банкротства. Просьба не была
уважена, и возвратившиеся фабриканты в ближайшем времени все обанкротились,
а один из старших Дурыгиных (двоюродный мой брат), который орудовал делами
своей фирмы, уединясь от семьи, вышел на крышу своего дома и бросился на
мостовую; через шесть часов после тяжких страданий он умер. После этого
страшного события и прекращения действий на моем солеваренном заводе, я
видел в серебряной единице гнев Божий, наказание, превосходящее по убыткам,
понесенным во всей России, в несколько раз те потери, какие причинила война
1812 г, Затем понятно, что ко всякому петербургскому нововведению я не мог
иначе относиться, как с боязнью, опасаясь, чтобы последствия нововведения не
разразились опять новыми бедствиями. В таком настроении застал меня 1840 г.,
образовавший новый экономический провал.

Второй провал
Крупная серебряная единица, спровадив наши империалы и целковые за
границу, не замедлила привести нас к необходимости приступить к заграничным
займам. В эти годы заем был сделан, кажется, в Голландии на постройку
железной дороги между столицами. Вопрос о дороге предварительно обсуждался
(1840-1841) в особом комитете, состоявшем из всех министров, с
присоединением к ним трех частных лиц: графа Бобринского, А.В. Абазы и К.Н.
Кузина. Граф Канкрин был вообще против сооружения железных дорог; но никто
из русских людей не разделял этого мнения, а желали того, чтобы дорога была
построена сначала от Москвы к Черному морю, а потом уже было бы приступлено
к сооружению второй линии между Москвой и Петербургом*. Мнение это
основывалось на том, что Петербург может без особого ущерба 5-10 лет
подождать рельсового пути к Москве, будучи соединен с нею для пассажирского
движения шоссейным трактом, а для товарных грузов - тремя водяными
системами - Мариинской, Тихвинской и Вышневолоцкой. Соединение Москвы с
Черным морем казалось более необходимым в смысле обеспечения черноморских
берегов от высадки неприятеля и торговых интересов, которые представляли
большие грузы при устройстве рельсового пути через всю хлебородную площадь,
не имеющую водяных сообщений к Москве и гораздо более населенную, чем
пространство между столицами. На стороне этого мнения были Москва, Харьков,
Рыбинск и самый Петербург. Для сообщения такого взгляда явились к министру
финансов первоклассные купцы того времени: Н.М. Журавлев (Рыбинский), С.Л.
Лепешкин (Московский) и К.Н. Кузин (Харьковский) и другие. Они рассчитывали
на то, что Канкрин, как противник сооружения дороги из Петербурга в Москву,
поддержит их мнение, но оказалось нечто смешное. Больной и устаревший
Канкрин, при всем своем уме, не мог оценить великого значения вышеизложенной
мысли и отвечал им, что он удивляется, как могло придти в голову
предположение строить железную дорогу через такую местность, где на волах
всякая перевозка делается за самую дешевую цену. Последствия показали, сколь
велик был промах со стороны правительства, не обратившего внимания на
вышеизложенный взгляд. Если бы дорога от Москвы к Черному морю была начата
постройкою в 1841 г., то Россия не почувствовала бы невозможности с
миллионом лучшего в мире своего войска отразить высадившегося около
Севастополя неприятеля в количестве 70 тыс. Впрочем, и самой высадки не