"Евгений Коковин. Первая любовь " - читать интересную книгу автора

в Архангельск - встретитесь. Ух, как он будет доволен! А капитана Лукина
помните?
- Лукина... капитана? Что-то не припомню.
- Его уже нет в живых. Его белые арестовали за отказ провести
иностранцев в Архангельск. А потом на Мудьюге убили. Говорят, его какой-то
палач просто так, без суда, из мести на работе пристрелил.
Вспомнив капитана Лукина, я вспомнил Олю. Мне захотелось поскорее ее
увидеть.
Грисюк нахмурился и спросил:
- Так за что же его убили? Вот гады! А я что-то не помню его. Должно
быть, он из молодых был.
- У нас тогда много людей расстреляли. Вот и отец Кости Чижова чуть не
погиб. Долго на Мудьюге, на каторге пробыл. А все-таки вернулся. Знаете
Костю, моего дружка? Нет, не ненца, то - Илько, а другого! Он тоже со мной
учится, а плавает уже машинистом! Да вот он, и Илько с ним.
К нам подошли Костя и Илько. Костя по обыкновению что-то возбужденно и
громко рассказывал. Став машинистом, он нисколько не загордился и оставался
прежним Костей, веселым мальчишкой из Соломбалы.
- Этот Проня забавный был кок, - рассказывал Костя. - Вот однажды он
вывесил на двери камбуза объявление "По случаю чистки камбузной трубы обед
сегодня готовиться не будет". А сам ушел на берег и до ночи очищал в кабаке
пивные кружки. Капитан обозлился, ночью прибежал к Проне в каюту с
револьвером. Проня как увидел револьвер, сразу хлоп на пол, в обморок.
Притворился, конечно, а капитан перепугался и стал ему спиртом виски
натирать, а потом глоток и в рот Проне влил. Проня, конечно, спирт не
выплюнул, а постарался как можно больше из бутылки заглотнуть. Вот какие
моряки в старые времена плавали... А вот однажды...
Со спардека спустился радист Павлик Жаворонков. Было еще раннее утро,
но Жаворонков уже надел китель и фуражку, словно собрался на берег. Но
пароход был в море, и берег был далеко.
- Капитан тут не проходил? - спросил Жаворонков озабоченно.
Мы удивились. Обычно по утрам радист встречал нас широченной улыбкой и
сообщал: "Ну, комсомолия, рабочий класс, вот я вчера вечером еще шесть
страниц прочитал да так с книгой и уснул. Дядя Том уже продан, а Элиза..."
Дело в том, что радист изучал английский язык, еще в прошлом рейсе начал
читать книгу Бичер Стоу "Хижина дяди Тома" на английском языке и теперь при
каждой встрече рассказывал нам содержание прочитанных глав.
Но сегодня Жаворонков вел себя очень странно.
- Капитана не видели? - снова спросил он.
- Он в кают-компании, - ответил я.
Радист побежал в кают-компанию.
- А как с дядей Томом? - крикнул Костя.
Жаворонков махнул рукой, и только сейчас я заметил, что в руке у него
листок бумаги. Конечно, он спешил к капитану с какой-то только что
полученной и, очевидно, очень важной радиограммой. Перед капитаном наш
радист появлялся всегда по-военному подтянутый, обязательно в кителе и в
фуражке. К этому он привык на службе в военно-морском флоте.
Грисюк тоже ушел от нас.
Пока мы с Костей разговаривали, вернулся из кают-компании Жаворонков.
- Ну, ребята, долго теперь не видать вам своего Архангельска, - сказал