"Сергей Адамович Колбасьев. Арсен Люпен ("Бахметьев" #1) " - читать интересную книгу автора

Даже в те времена ему ни разу не пришлось сесть в мешок, а теперь, на
старости лет, он попался, как какой-то мальчишка. Не хватало только, чтобы
ему узлами завязали рукава ночной рубашки.
Рукава ему тоже завязали. В этом он убедился на ощупь, как только сунул
руку под подушку. Тогда им овладел гнев. Такой гнев, что он весь затрясся,
закашлялся и чуть не задохся.
Кто мог позволить себе такую шутку? Кто посмел? С невероятной для него
резвостью он соскочил на пол, обеими руками раскидал постель и увидел: на
его ночной рубашке лежала визитная карточка Арсена Люпена. Тут он испугался.
Почему испугался, сам не смог бы сказать, но со страху сел на стул, прямо на
свое имущество, и от этого пришел в себя.
На карточке была какая-то надпись по-французски. Обязательно нужно было
узнать, в чем дело, а он уже давно забыл все французские слова, кроме "же ву
при" и "пардон".
Полторы минуты спустя, в ботинках на босу ногу и с подтяжками,
предательски висевшими из-под кителя, он прибежал в картинную галерею к
дежурному по батальону лейтенанту Стожевскому.
Стожевский, по положению, стал "смирно" и сделал вид, что подтяжек не
заметил. Слушая Ханыкова, также ничему не удивился, но во французском языке,
к сожалению, оказался нетвердым.
- Не все здесь понимаю, - сказал он. - Вот тут написано: слишком долго
спать, а дальще... вы меня простите, господин капитан первого ранга, но этот
негодяй написал "Ветчина".
Ханыков вздрогнул, выхватил у Стожевского карточку, сказал: "Спасибо",
убежал так же стремительно, как появился.
Только тогда Стожевский, за свою любовь к внешним [25] проявлениям
дисциплины прозванный Здравия Желаю, позволил себе улыбнуться, а потом даже
засмеяться.
Смеялся он долго и беззвучно, откинувшись на спинку кресла и мотая
головой, но смеялся совершенно напрасно.
Ложась спать, он разделся, чего ему, дежурному по батальону, делать не
полагалось. А проснувшись поутру, обнаружил, что у него пропали брюки.
Под кроватью их не оказалось и на письменном столе, конечно, тоже.
Обеспокоенный, он из своей нищи выглянул в галерею и увидел свои брюки
висящими на люстре.
Со стула до них было не дотянуться. Пришлось спешно тащить тяжелый
стол, громоздить на него стул и самому лезть наверх в своем весьма
сомнительном туалете.
Конечно, это было печальное и недостойное зрелище, и, как назло, за
этим занятием его застали явившиеся с рапортом дежурные по старшей и третьей
ротам. Оба любезно предложили ему свои услуги, но, присев на корточки на
своем стуле, он закричал и прогнал их.
Он сознавал, что через полчаса его приключение будет известно всему
корпусу, и от этого сознания ему было невесело. Но совсем скверно ему стало,
когда он выяснил, что на брюках были спороты все пуговицы до последней и что
сзади у них на ниточке висела неизбежная карточка Арсена Люпена.
На этот раз надпись на ней была краткой и вполне понятной: "Поступай
так, как учишь поступать других, и будешь счастлив".
Он был наказан за нарушение того самого устава, который с таким рвением
проповедовал. Теперь ему оставалось только терпеливо сидеть за столом,