"Сергей Адамович Колбасьев. Волга-мачеха" - читать интересную книгу автора

медленное вращательное движение. Соответственно подставленным примусом
поверхность его равномерно опаливается. Понятно?
- Понятно. - И механик из шкафа достал веревку.
- Учись, механик, учись, - ласково сказал Сейберт и ушел из крошечной
буфетной в кают-компанию. Прогнал штурмана обрабатывать петуха, а сам вместо
него разлегся на диване.
Штурман выругался, но против службы не пошел. Дежурному по кораблю
надлежит потрошить петухов, если таковые имеются в меню,
"Любезная сестра, - писал Сейберт. - Подобно трем каравеллам Колумба,
мы идем в новый мир медленно, трудно и много дней.
Ночами стоим у пристаней, у баржей или у берега и всюду встречаем
примечательное местное население. Туземцы здешние, как во дни великих
мореплавателей, склонны к меновой торговле. В этом занятии особо преуспевают
их жены. Они неблагожелательны и лукавы; за коробку спичек - яйцо, папирос
не надо - потому баловство, а за такое полотенце тебе не то что куру -
воробья не дадут.
Взрослые мужи дружественны и ребячливы. Ребятишки же, напротив того,
серьезны, как финны на свадьбе.
Иные жители приходят к миноносцам с мыслями другого порядка. Много
рассказывают о чехах и белых, и мне, сестра моя, эти разновидности
человеческой породы сильно не нравятся..."
- Х-харчи! - сказал из-за приоткрывшейся двери голос штурмана.
- Есть харч! - отозвался Сейберт и положил ручку.


6

В эту ночь стояли у баржей, высоких и длинных, с бородатыми
баржевиками, с запахом смолы и сырой гнили, - "Достойный" поодаль впереди,
"Дельный" и "Деятельный" сзади борт о борт.
Над черной Волгой черное небо и холодный ветер. Огни в селе на том
берегу и слабо освещенные миноносцы. В носовом кубрике смех и балалайка, -
чего грустить морякам? А на берегу истошный собачий лай, темень, дичь и
пустота.
Это очередная ночь на походе. Это отдых.
Штурман черным силуэтом возник в освещенном квадрате кают-компанейского
люка. В руках его желтым отсветом блестел пузатый супник.
Когда глаза привыкли к темноте, штурман осторожно подошел к
подветренному борту и одним взмахом выплеснул супник. Петух и суп сплошной
массой шлепнулись в воду.
- Чего с супом? Зачем вылил? - спросил из темноты голос комиссара.
- Готово! - ответил штурман. - Желчь!
- Какая такая желчь?
И штурман пространно и яростно объяснил, что в каждом петухе имеется
желчный пузырь, что давить его никак нельзя, что механик - дурак, и сам он,
конечно, ни при чем. (Штурман в кают-компании выслушал много нелестного, был
виноват, а потому вдвойне раздражен.)
- Хороший суп вышел? - обрадовался неожиданный голос кока. В нем было
злорадство и была язвительность, которых штурман не выдержал.
Он плевался в темноту, и брань его, заикаясь, походила на пулеметный