"Андрис Колбергс. Тень (Роман)" - читать интересную книгу автора

припрятана не одна тысяча.
Что же искал молодой лебедь среди этих облезлых, вшивых ворон?
Контраста своему пышному оперению? Может быть. Женщин? Ведь он считал
приходящих сюда самыми-пресамыми, и они, в ожидании сумерек, от нечего
делать, тоже называли его мужчиной, шутя перебрасывались
непристойностями. Им нравилось, когда он краснел, они не верили, что есть
еще на свете такое, за что человеку стоит краснеть. Может быть, это было
бегством от стерильной правильности, тепличных условий родительского
дома? Ему запрещалось смотреть телевизор после девяти часов вечера, он
еще пешком под стол ходил, но уже в деталях была спланирована его военная
карьера (в сорок два года будет полковником!); сами того не сознавая,
родители учили его разделять людей на друзей, врагов и ничто. Зажатый в
тиски предубеждений и этикета, в притоне он вдруг столкнулся с
демократизмом. Кому как, а ему эта жизнь казалась демократичной. Другой
бы призадумался, прежде чем отведать запретный плод, но у него не было
времени на раздумья, через час ему надлежало быть дома и лежать в
постели. И совета не у кого спросить, да и стоит ли, если ответ заранее
известен. Дважды два четыре, кто спорит. С пустыми руками на квартиру
старой "хипежницы" не пойдешь - высмеют, а то и за дверь выставят.
Вначале Виктор воровал дома деньги, потом стал уносить книги, вещи. Этого
добра у родителей было много, прошел год, а пропажи и не заметили.
Женщины в купе мирно спали, мальчишка тоже как ни в чем не бывало
посвистывал носом. Виктор еще раз коснулся ногой каракулевой шубы.
Избитый Свамстом и отвергнутый Беллой, он в который раз собирался
начать новую жизнь, но точка опоры, обитель надежды у него была только
одна - отец.
Тысячу отхватил бы. Пальтуха новая, железно, тысячу.
Он представил, что эти деньги уже у него в кармане, и эта мысль
родила в нем странное ощущение свободы и независимости. Замечательное,
бесподобное ощущение. Скучная жизнь с зудящими нравоучениями отца
подождет пару недель, а коли повезет, и дольше...
Поезд остановился на каком-то полустанке. Фонари освещали
асфальтированный перрон и вокзальное здание с названием станции, за ним
все тонуло в темноте, вдали ни огонька.
Раздался гудок, тепловоз дернулся, подался вперед, сдвигая с места
вагоны, и они медленно, мягко заскользили по рельсам. В конце перрона
застыл, провожая отходящий поезд, дежурный по станции в форменной фуражке
с малиновым верхом.
Виктор отметил, что проводница даже не дошла до дверей. А если и
дойдет, тоже ничего страшного. Еще лучше: откроет дверь. Шубу увидит,
только когда я уже буду на перроне. Кто за мной погонится в такую темень?
Морячка голяком не побежит, а для объяснений времени не хватит. До этого
и не дойдет, станут машинист и начальник станции из-за какой-то
истеричной бабы поезд задерживать!
Затем он прикинул, как с вокзала пробираться дальше. Возможностей
достаточно, до шоссе доберется, а там неужто не подвернется рейсовый
грузовик. Хорошо, что чемодан полупустой, можно шубу туда втиснуть.
На ощупь перевесил куртку и шубу так, чтобы одним махом сгрести то и
другое, тихонько снял с антресолей свой чемодан, надел туфли и вышел в
коридор.