"Сидони-Габриель Колетт. Клодина в Париже ("Клодина" #2) " - читать интересную книгу автора

______________
* Во Френуа деньги до шести франков считаются в су. Исключение делают
лишь для 60 су, которые, как и повсюду, называют "три франка". (Прим.
автора.)

Ну что ж, не так уж страшно выйти одной на парижские улицы. Из своей
короткой пешеходной прогулки я вынесла довольно интересные наблюдения: 1)
здесь гораздо теплее, чем в Монтиньи; 2) когда возвращаешься, в носу у тебя
черно; 3) ты привлекаешь внимание, когда долго стоишь одна перед газетным
киоском; 4) в равной мере ты привлекаешь внимание, когда не допускаешь,
чтобы к тебе проявляли неуважение на улице.
Поведаю о происшествии, относящемся к наблюдению номер четыре. Некий
приличного вида господин стал преследовать меня от улицы Святых Отцов.
Первые четверть часа Клодина в душе ликовала. О, быть преследуемой вполне
приличным господином; совсем как на картинках Альбера Гийома! Следующие
четверть часа: шаги господина приближаются, я ускоряю шаг, но он сохраняет
дистанцию. Третьи четверть часа: господин обгоняет меня, с притворно
равнодушным видом ущипнув меня за зад. Прыжок Клодины, она вскидывает свой
зонтик и обрушивает его на голову господина со всей силой, свойственной
френуазке. К огромной радости прохожих, шляпа господина летит в канаву, а
Клодина исчезает, смущённая своим чересчур шумным триумфом.

Тётушка Кёр очень мила. Она прислала мне с любезной запиской золотую
цепочку на шею с маленькими круглыми жемчужинами, вкраплёнными через каждые
десять сантиметров. Фаншетта нашла это украшение очаровательным; она уже
расплющила два звена цепочки и сейчас обрабатывает жемчужины своими крупными
зубами, точно шлифовальный станок.

Готовясь к четверговому обеду, я раздумываю о своём декольте. Правда,
оно совсем, совсем маленькое, но, может, всё же я покажусь слишком худой?
Сидя голышом в своей лоханке, я убеждаюсь, что немного пополнела; но до
нормального вида мне ещё далеко. Мне повезло, что шея оказалась крепкой! Это
спасает дело. Неважно, что под ней две впадинки! Нежась в тёплой воде, я
пересчитываю свои косточки на спине, измеряю, одинаковое ли расстояние от
паха до ступни и от паха до лба, щиплю правую икру, потому что она связана с
левой лопаткой. (При каждом щипке я ощущаю словно бы небольшой укол в
спину.) А до чего же здорово убедиться, что я могу ногой прикоснуться к
затылку! Как говорит эта подлая дылда Анаис: "Должно быть, это чертовски
забавно, когда можешь грызть ногти на ногах!"
Господи, до чего мала моя грудь! (В школе мы называли это "сиськи", а
Мели говорит "титьки".) Я вспоминаю наши "конкурсы" трёхлетней давности, во
время редких прогулок па четвергам.
На лесной лужайке, близ идущей в ложбине дороги, мы усаживались в
кружок - мы, четыре старшие девочки - и расстёгивали свои блузки. Анаис (вот
уж наглость!) демонстрировала нам кусок лимонной кожи, надувая при этом
живот, и самоуверенно заявляла: "Они здорово выросли с прошлого месяца!"
Чёрт тебя побери! Да это просто ровненькая Сахара! Бело-розовая Люс в грубой
казённой рубашке - на обшлагах которой нет даже фестончиков, таково
правило - обнажала "среднехолмистую равнину", едва обозначившуюся, и два
розовых маленьких кончика, точно соски Фаншетты. У Мари Белом... грудь