"Сидони-Габриель Колетт. Рождение дня" - читать интересную книгу автора

Ужасно грустными, грустными до невыносимого, до спазм в горле, до
пересыхания слюны, до появления самого примитивного инстинкта страха и
защиты, - разве не было такого мгновения, когда этого идущего сейчас ко мне
человека я бы забросала камнями, толкнула бы ему навстречу свою пустую
тачку, бросила бы грабли и лопату? Моя сука, которая никогда не рычит, вдруг
зарычала, словно уловив мои мысли, и Вьяль ей крикнул: "Это же Вьяль!", как
крикнул бы: "Друг!", оказавшись в опасности.
Мы вошли в низкую розово-голубую гостиную, и всё стало на свои места.
Драма, феерия страха, эмоциональные иллюзии - с какого-то момента уже больше
не в соей власти давать всему этому пишу. Вьяль улыбался, приподнимая
верхнюю губу над зубами, ослеплённый светом двух ламп, зажжённых, потому что
дни уменьшались, и в окне в это время оставался только большой садок
зелёного неба с двумя-тремя беспорядочно пульсирующими звёздочками
просветов.
- О! это хорошо, эти лампы!.. - вздохнул Вьяль. Он тянулся к ним
руками, как к очагу.
- Сигареты в голубой кружке... Ты сегодня газеты получил?
- Да... Хотите взглянуть?
- Ах! ты же знаешь, газеты для меня... Я просто, чтобы узнать новости о
лесных пожарах.
- А что, были лесные пожары?
- В августе они всегда бывают.
Он присел как посетитель, зажёг сигарету как в театре, а я достала
из-под стола плоский кирпич, на котором с помощью свинцового молоточка -
память о типографии газеты "Матэн" - колю орешки сосновых шишек.
Все работы, которые я не люблю, - это те, что требуют терпения. Для
того чтобы написать книгу, нужно терпение, равно как и для того, чтобы
приручить мужчину, находящегося в состоянии дикарства, или чтобы штопать
старое бельё, или перебирать коринку для кекса с изюмом. Мне, очевидно,
просто не дано стать ни хорошей кухаркой, ни хорошей супругой - я почти
всегда рву верёвочки, вместо того чтобы развязывать узелки.
У Вьяля, сидевшего наискосок, был вид человека, попавшего в ловушку, и
я принялась терпеливо развязывать конец верёвочки...
- Тебя не раздражает, что я колю орешки? Если хочешь пить, кувшин вон
там, снаружи, лимоны тоже.
- Я знаю, спасибо.
Он сердился на меня за мою необычайную предупредительность. Про себя он
отметил, что у меня на ногах новые каталонские туфли на верёвочной подошве и
что я торжественно облачилась в чистейшее хлопчатобумажное платье, одно из
тех негритянских платьев, которые бывают белыми, жёлтыми, красными и
расцвечивают побережье, подчиняясь не столько моде, столько законам
солнечного света. Занимаясь своими орешками, я раскрыла иллюстрированный
журнал, а Вьяль тем временем беспрестанно курил и старательно наблюдал, как
за окном, на фоне постепенно темнеющего неба, снуют летучие мыши. Ниже неба
пока ещё можно было отличить от земли окаменевшую, чёрную массу моря.
Появился и провёл свой красный сигнальный огонь посреди более бледных огней
вечерний гидросамолёт, опережаемый низким, вырванным у ветра, "фа". Снаружи
замяукала кошка, просясь, чтобы её впустили, встала на задние лапы перед
опущенной решёткой и начала деликатно, как арфистка, её скрести. Однако
Вьяль, увидев её, засмеялся, и она исчезла, задержав на нём свой холодный