"Сидони-Габриель Колетт. Вторая" - читать интересную книгу автора

разве что поднявшись на ближайший холм.
На первой террасе, внизу, захрустел гравий. Джейн послушно позвала:
- Хелло, Жан Фару!
- Да, - ответил молодой хриплый голос.
- Не включить ли нам патефон? А как насчет пасьянса?
- Хорошо... Да... Как хотите, - сказал обиженный голос.
Однако Жан прибежал наверх так быстро, что Фанни вздрогнула, увидев его
совсем рядом, белого, за исключением лица и рук, в трагическом нимбе,
присущем отрочеству.
Джейн по-братски взяла его под руку и повела к карточному столику,
зеленое сукно которого, траченное молью, пахло плесенью и старыми сигарами.
- Хелло, бой!
"Решительно, - удовлетворенно подумала Фанни, - сегодня у нее день
Дейвидсона".

- Вы слышите?
- Слышу!
- Все еще эта сцена с похищенными письмами?
- Думаю, да. Вчера утром он дал мне на перепечатку пятнадцать страниц.
А через пять минут забрал их у меня с таким видом... с таким видом...
- Знаю, - сказала Фанни, засмеявшись. - Как будто вы отняли кость,
которую он глодал. Что вы хотите! Он может разродиться только меча громы и
молнии. Как вы находите два первых акта?
- Они превосходны, - сказала Джейн.
- Да, - сказала Фанни задумчиво. - Ощущаешь такое волнение.
Из дома доносился шум мессы, молящейся толпы, мятежа в зародыше. Когда
он стих, стало слышно, как в ответ высоко наверху важно гудят последние
пчелы, трудившиеся в кронах лип и зарослях плюща.
Прерывистый крик какого-то хищника заглушил не внятные звуки службы,
доносившейся из-за полуоткрытых ставен; но женщины даже не вздрогнули, равно
как и Жан Фару, развалившийся на шезлонге из ивовых прутьев с книгой в
праздных руках.
- Это все тот же эпизод сцены: Бранк-Юрсин, застигнутый за взламыванием
ящика, - сказала Фанни. - А куда нам прикажете деваться, когда их станет
двое - этих Фару, пишущих и бормочущих пьесы?
Голубые глаза Жана, широко раскрывшись, вспыхнули.
- Я никогда не буду писать пьесы, мамуля, никогда.
- Отказаться гораздо проще, чем попробовать, - быстро возразила Джейн.
- Отказаться не всегда гораздо проще, - сказал Жан.
Он покраснел от своего смелого ответа, и Фанни увидела, как у уха
мальчугана вдоль голой шеи кровь запульсировала чаще.
- А ну, Джейн! Перестаньте мучить своего младшего товарища.
- Мне и правда нравится его дразнить, - добродушно сказала Джейн. - Это
ему так идет. Не помню уже, в какой день, он был просто очарователен - со
слезой на ресницах...
Она весело погрозила ему пальцем, на котором блеснул серебряный
наперсток. Фанни удивленно подняла голову, повязанную черной шелковой
лентой:
- Как, и он тоже?
- Он тоже? - переспросила Джейн. - Объясните, дорогая Фанни, объясните!