"Сидони-Габриель Колетт. Вторая" - читать интересную книгу автора

- О, какая вы все-таки спартанка! Спартанская жена - вот вы кто! Глядя
на вас, ни за что не догадаешься. Впрочем, это красиво, это величественно -
такая строгость, такое презрение ко всему материальному, такая...
Они еще не дошли до того, чтобы выклянчивать "местечко с краешку на
прогоне", но уже молитвенно вытягивали озабоченные, мысленно устремленные к
Фару сквозь Фанни лица, олицетворяя собой тот циничный экстаз, что всегда
витает вокруг драматурга и известных актеров. Они не называли Фару по имени,
а говорили: "Он" или "мэтр". "Ну что ж, - подумала Фанни, - Он написал
пьесу, да, он написал еще одну пьесу. Если бы он был
столяром-краснодеревщиком или изобрел электрическую щетку, мухобойку,
сыворотку, разве они роились бы здесь, склоняя головы, словно над
рождественской колыбелью?.."
Она вздергивала вверх слегка тяжеловатый подбородок и замолкала, чтобы
эти побирушки ушли. Однако им в их рвении было не до ее настроения.
- Это произведение того же плана, что "Аталанта" и "Дом без женщины"?
- Сроки будут перенесены, не правда ли? Мадемуазель Обаре мне позавчера
сказала, что...
- А! В самом деле, Джейн, вы сказали позавчера... Фанни обратила к
Джейн свою парижскую улыбку, ярко напомаженную, сочную, и белокурая Джейн,
блиставшая в углу комнаты, сразу поблекла.
- Кто ничего не знает, ничего не может сказать, Фанни. Мэтр держит
меня, как и вас, в полном неведении. Но у госпожи Селлерье везде есть уши!
Клара Селлерье с мужественным видом, как какой-нибудь школьник, курила,
смачно выпуская дым. Плетеная шляпка в форме ведерка, без полей, -
единственная нелепая деталь в ее черно-сером "ансамбле" - обнаруживала
подбородок, которого Фанни раньше не замечала. Эта старая актриса наряжалась
дерзко, с той примесью провинциальной бравады, которая на протяжении
тридцати лет импонировала публике "Комеди Франсез". В тот день она привела к
Фанни одну из тех театральных девиц, что умеют удачно позвонить утром
автору-драматургу, ловко подкараулить его в лифте, умело потерять дар речи
под его взглядом, поцеловать ему руку пугливым быстрым поцелуем, а потом
умирать от стыда. Протеже Клары Селлерье надеялась, пламенея в темном углу,
что Фару придет домой ужинать. Она ограничилась тем, что, онемев, изобразила
на своем лице яркой блондинки огорчение, близкое к рыданию, когда узнала,
что Фару всю неделю не спал, не ел и почти не бывал дома.
- Вот вы узнаете, малышка, вы узнаете, что такое эта лихорадка
последних репетиций, - пообещала ей Клара Селлерье.
- О! Мадам... Я была бы так счастлива узнать это... Любая возможность
использовать меня...
Фанни с холодной и фамильярной любезностью разглядывала ее: "Я знаю эту
породу. Она, вероятно, получит свою маленькую роль, она такая настырная..."
Джейн не встала, чтобы взять пустой бокал из-под портвейна из рук этой
претендентки.
Несколько женщин ждали, когда подойдет время ужинать.
"Они уйдут, - размышляла Фанни, - когда сочтут удобным возвратиться к
себе домой или встретиться с друзьями в ресторане. Уйдут и будут говорить,
что они "очень приятно провели время в доме Фару..." Я не люблю ни этой
адвокатши, ни этой модельерши, ни этой кузины Фару, которая считает своим
долгом, когда приходит сюда, подвести глаза и густо накраситься помадой,
которую стирает потом на лестнице в метро... До чего же у меня в доме