"Сидони-Габриель Колетт. Вторая" - читать интересную книгу автора

тем не менее сходство-то налицо! Мало того, что уже и Флер, и Круассе
беззастенчиво эксплуатируют мою "Розину"... Согласись, судьба смеется надо
мной!..
- Судьба посмеялась над тобой всего один раз, но надолго, - ответил
Фару, который мгновенно делался, как говорила Фанни, "злым к человеку".
Перед ней мелькали молоденькие актрисы, понижавшие голос при разговоре,
чтобы дать понять Фару, что они его сообщницы; громкоголосые дуэньи; один
очень красивый молодой человек, который ушел распухшим от слез, как роза от
дождя.
- Что с ним? Что ты с ним сделал, Фару? Он плачет!
Фару фыркнул от смеха.
- Еще бы ему не плакать! Это же Крессан!
- Кто?
- Крессан.
- Какой Крессан?
Фару воздел к потолку руки.
- О! Ты единственная, кто не знает истории с Крессаном! Но мне некогда.
Спроси у Джейн...
Фанни так никогда и не узнала, что за история произошла с этим
Крессаном... Явились, наконец, репортеры, специалисты по предпремьерам, и
фотографы. Как для тех, так и для других Фару, встав у письменного стола и
опершись о крышку кулаками, демонстрировал свою гримасу прищурившегося от
солнца фавна... Пришли порознь главные исполнители Анри Марсан и Эстер Мериа
и стали жаловаться друг на друга. Пришли какие-то актеры с лицами судебных
исполнителей, которые добросовестно и не ропща трудились на репетициях в
течение месяца и вдруг, за четыре дня до генеральной, заявили, что "в таких
условиях" они играть не будут.
- В каких условиях, Фару?
Фару отмахнулся с деспотическим равнодушием.
- Не знаю. "В таких условиях..." "При подобных обстоятельствах..." "При
таком отношении..." Все это традиционные, обычные формулировки.
- А это очень серьезно?
- Да нет же, моя Фанни. Боже, какая ты наивная. Это совершенно
нормально. Они будут играть, причем очень хорошо.
- Тогда какой смысл?..
- А-а! Какой смысл?.. А несбывшиеся мечты, Фанни? А желание поднять
себя в моих глазах и в своих собственных?
И, вдруг сменив тон, он сухо сказал:
- Фанни, послезавтра ты идешь на мою последнюю рабочую репетицию. Если
ты увидишь сына, то, будь любезна, скажи ему, что он может прийти вместе с
тобой.
- А Джейн?
- Она предупреждена.
"Это настоящее предписание, - подумала Фанни, - а никак не приглашение.
Это две разные вещи. Почему он напускает на себя такой тон, когда решает
показать мне свою новую пьесу? "Это от застенчивости", - сказал бы Жан
Фару..."
- Ты останешься, я думаю, довольна, когда увидишь, что я переделал
сцену с сейфом... Бранк-Юрсин по-прежнему выкрадывает письма, но это
происходит за кулисами, как бы в соседней комнате.