"Сидони-Габриель Колетт. Дом Клодины ("Клодина" #6)" - читать интересную книгу автора

- Началось... там...
Я все поняла и раньше обычного ушла к себе в спальню - одну из трех
комнат в доме, чьи окна выходили в сад "что-напротив". Потушив лампу, я
открыла окно и стала наблюдать за загадочным, наглухо закрытым на все запоры
домом в конце фиолетового при свете луны сада. Я вслушивалась и, чтобы унять
сердцебиение, прижималась к подоконнику. Деревенская ночь предписывала
тишину, я слышала лишь собачий лай и поскребывание когтей кошки о кору
дерева. Чья-то тень в белом пеньюаре - я тотчас узнала маму - скользнула
через улицу и вошла в сад "что-напротив". Подняв голову к стене, разделяющей
сады, она измерила ее взглядом, словно надеясь преодолеть. Затем походила по
короткой аллейке посреди сада, машинально отломила веточку пахучего
лаврового дерева и смяла ее в руках. В холодном свете полной луны мне был
виден каждый ее жест. Остановившись, она стала смотреть на небо и ждать.
Долгий крик, ослабленный расстоянием и запертыми дверьми, долетел до нее по
воздуху одновременно со мной, и она яростно скрестила руки на груди. Второй
крик, прозвучавший на той же ноте, как начало какой-то мелодии, повис в
воздухе, за ним последовал третий... И тут я увидела, как мама сжала руками
свои бока, стала кружиться на месте и притопывать; тихим стоном,
покачиванием своего измученного тела и своими беспомощными в данном случае
руками, всей своей материнской болью и силой она стала помогать, как бы
дублируя ее, неблагодарной дочери, что рожала вдали от нее.

"ПАРИЖСКАЯ МОДА"

Двадцать су - места в первом ряду, десять су - во втором, пять су -
детские и стоячие места". Таким был некогда тариф на спектаклях бродячих
комедиантов, на один вечер заглядывавших в наш городок. Глашатай из мэрии, в
чью обязанность входило предупредить тринадцать сотен душ главного города
кантона, часам к десяти утра под барабанную дробь объявлял о приезде
артистов. По мере его продвижения город охватывала горячка. Дети моего
возраста начинали с пронзительным криком скакать на месте. Девушки в рожках
бигудей с минуту неподвижно стояли на месте во власти счастливого
оцепенения, затем кидались бежать, словно спасаясь от града. Мама для виду
принималась жаловаться: "Великий Боже! Киска, ты же не потащишь меня на
"Казнь женщины"? Это такая скучища! И казненной буду я..." - а сама уже
готовила ножницы и инструменты, необходимые для того, чтобы самой сделать
гофре на своем самом красивом кружевном корсаже из батиста...
Дым от ламп с жестяными рефлекторами, банкетки жестче, чем школьные,
облупившиеся декорации на клеенке, актеры, угрюмые, как звери в неволе, -
все вы своим неподражаемым убожеством облагораживали удовольствие,
испытанное мною на тех постановках... Я, тогда еще кроха, холодела на них от
ужаса, если давали драму, так и не смогла развеселиться ни на одном из
жалких водевилей, так и не смогла расхохотаться над номерами тщедушного, в
чем душа держится, клоуна.
Какой случай привел к нам однажды настоящую труппу бродячих
комедиантов? Они явились без декораций и костюмов, зато все опрятно одетые,
неизможденные, главным же у них был человек, своими сапогами и манишкой из
белого пике напоминающий наездника. Мы - папа, мама и я без колебаний отдали
по три франка каждый, чтобы посмотреть "Нельскую башню".
- На восемь персон, госпожа? В субботу, к семи. Не беспокойтесь, заказ