"Сидони-Габриель Колетт. Дом Клодины ("Клодина" #6)" - читать интересную книгу автора

будет выполнен! Минутку, я только налью горячего молока господину д'Аврикуру
и запишу ваш заказ... Да, он проживает здесь... Ах, госпожа, ни за что не
подумаешь, что комедиант! Голос, как у девушки... Отобедает, погуляет и
тотчас к себе, за рукоделие.
- Какое "рукоделие"?
- Он вышивает! Фея, да и только! Заканчивает накидку на пианино
крестом, для выставки. Дочка перевела рисунок...
Жена нотариуса в тот же день подстерегла господина д'Аврикура,
меланхолично бродившего под липами, завязала с ним разговор и
поинтересовалась некой накидкой на пианино, чей рисунок и исполнение...
Господин д'Аврикур покраснел, прикрыл рукой свои глаза газели, издал
несколько странных звуков и в замешательстве проговорил:
- Ребячество... поощряемое парижской модой... Грациозно-жеманный жест,
напоминающий взмах опахалом, закончил фразу. Жена нотариуса ответила
приглашением на чай.
- О-о! Чай в тесном кругу, каждый может прийти со своим изделием...
Всю неделю "Зять господина Пуарье",
Именно это время и выбрал хозяин замка, отсутствовавший в течение двух
недель, чтобы вернуться из Парижа и выслушать из уст нотариуса хвалу в честь
заезжего гостя. Жена нотариуса в это время как раз разливала чай в гостиной.
Возле нее сидел письмоводитель нотариуса - честолюбивый костлявый верзила -
и считал стежки на кисее, натянутой на пяльцах. Сын аптекаря - кутила с
физиономией кучера - вышивал вензеля на скатерти, а толстяк Глом, вдовец на
выданье, реставрировал с помощью шерстяных ниток темно-красного цвета и
цвета старинного золота клетчатую ткань на тапке. Даже дряхлый господин
Деманж трясущимися руками пробовал себя в вышивке по канве... Господин
д'Аврикур, стоя, декламировал стихи под фимиам праздных вздохов
присутствующих дам, на которых не задерживался его восточный взгляд.
Я так и не узнала, как именно: словами или более сильно действующим
молчанием - владелец замка заклеймил "последнюю парижскую моду" и развеял
странное затмение, поразившее всех этих бравых людей с иголкой в руке.
Но я много раз слышала рассказ о том, как на следующее утро труппа
снялась с места и в Почтовой гостинице от Лагардера, Эрнани, наглеца зятя
господина Пуарье не осталось ничего, кроме забытого клубка шелковых ниток с
наперстком.

МАЛЫШКА БУЙУ

Малышка Буйу была так хороша собой, что мы это заметили. Нечасто
девочки признают в одной из подружек красавицу и воздают ей должное. Но
неоспоримое совершенство малышки Буйу нас обезоруживало. Когда моя мама
встречала ее на улице, она останавливала ее и склонялась над ней, как
склонялась над своей шафранной розой, кактусом, увенчанным красным цветком,
или бабочкой, облюбовавшей сосну и доверчиво уснувшей на ее чешуйчатой коре.
Мама дотрагивалась до вьющихся волос, тронутых золотом, как наполовину
созревший каштан, до розовой прозрачной щеки девочки, смотрела, как
двигаются ее огромные ресницы, то открывая, то закрывая темные влажные
глаза, как блестят за несравненными по форме губами зубки, а затем отпускала
ее и, глядя ей вслед, вздыхала:
- Какое чудо!