"Сидони-Габриель Колетт. Дуэт" - читать интересную книгу автора

Возможно ли, чтобы все рухнуло, и притом по моей вине? И часа не прошло с
тех пор, как все изменилось, а я уже без сил. Будь я уверена, что он не
страдает, то послала бы все подальше, взяла бы грелку в постель и легла бы
спать... Но если он страдает, это недопустимо, это несправедливо, это
нелепо... Мишель, толстый мой Мишель..."
Он обернулся в тот самый миг, когда она мысленно звала его, и,
пораженная этим маленьким чудом, она едва не раскрыла ему объятия.
- Нет, - сказал он, возвращаясь к своей угрозе, - глупо думать, будто
все кончено. Все только начинается.
Она закрыла прозрачные глаза, уронила голову на подушку из поблекшего
шелка и протестующе подняла руку:
- Послушай, Мишель... Это... Эта глупость, которую я сделала...
- Эта гнусность! - сказал он с силой, но не повышая голоса.
- Эта гнусность - в общем, называй как хочешь, - эта гнусность, которая
ненадолго вторглась в мою жизнь, пока тебя не было рядом, она началась и
кончилась меньше чем за четыре недели... Что? Нет, нет и нет! Не смей все
время перебивать меня! - вдруг вскричала она и снова открыла глаза, в
полутьме ставшие почти синими. Ты дашь мне выговориться!..
Не отвечая, он бросился к полуотворенной двери, тщательно и бесшумно
закрыл ее:
- Ты в своем уме? Они же там, на кухне, обедают... Можно подумать...
право же... можно подумать... Честное слово! А почтальон, который, наверное,
как раз сейчас поднимается на пригорок?
Он говорил невнятно, кричал шепотом, предусмотрительно стараясь
подавить гнев. Порывистым движением он указал на стеклянную дверь, и Алиса
заметила: он открывает рот так, что получается прямоугольник, как у маски из
античной трагедии. Но она бесшабашно встряхнула плечами и подхватила:
- А пастушонка ты забыл? А Шевестра, который, конечно же, притаился
где-то поблизости? А барышню с почты, которая, возможно, надела свою
воскресную шляпку и направилась сюда - просить тебя похлопотать о ее
продвижении по службе? Ты ведь их боишься, считаешься с ними, они занимают
твои мысли, верно?
Она снова откинулась на диван и, согнув руку, локтем прикрыла глаза. Он
услышал глубокие вздохи, похожие на рыдания, и склонился над ней:
- Черт побери! Возьми же себя в руки... Так что я тебе говорил. Алиса?
Скажи, ты отдаешь себе отчет...
Она открыла раскрасневшееся, но не заплаканное лицо и в гневе
приподнялась, повернувшись к нему:
- Не знаю, что ты мне говорил! Мне наплевать на то, что ты там говорил!
Но я точно знаю: если ты из-за того, что я раз в жизни переспала с другим,
решил отравить существование нам обоим, то мне лучше сразу уйти! Вот так!
Нет уж, с меня довольно!
Она стукнула кулаком по пыльной шелковой подушке, и ее резковатый голос
вдруг зазвучал хрипло:
- Я несчастна, Мишель, пойми же, я не привыкла быть с тобой
несчастной!..
Неподвижно склонившись над ней, он ждал, пока она умолкнет, но словно
бы уже не слушал:
- Раз в жизни, говоришь? Переспала один раз? Один-единственный раз?
Тревога, состарившая Мишеля, наивная надежда, подобно затаенной улыбке