"Сидони-Габриель Колетт. Дуэт" - читать интересную книгу автора

сюрприз - незнакомую раньше блуждающую боль, еще не знавшую, где ей осесть,
и пока Алиса говорила, эта боль уводила его назад, в молодость Алисы и его
собственную, в те времена, когда Алиса принадлежала случаю и своей семье,
обремененной дочерьми, которые понимали, что они - обуза, и яростно боролись
за существование. Одна из трех сестер Алисы по вечерам играла на скрипке в
кинотеатре, другая была манекенщицей у Лелона и питалась только черным кофе.
Алиса рисовала, делала выкройки платьев, иногда продавала эскизы интерьеров
и мебели. "Четыре Музы", как их называли, составили весьма посредственный
струнно-фортепианный квартет и играли в большом кафе, которое как-то вдруг
прогорело. Красоту старшей из сестер, Эрмины, стало обрамлять - до середины
туловища - окошечко кассы по предварительной продаже билетов, когда Мишель
заделался летним директором театра на площади Звезды. Но он полюбил наименее
красивую из этих четырех девушек, бойких, сметливых, элегантных в своей
бедности и ничуть не склонных к смирению. "Если бы я втюрился в Коломбу или
в Ласочку, случилось бы со мной то же самое или нет?.." От звука минорного
голоса Алисы он погрузился в раздумья и в какую-то странную беспечность, но
знал, что поневоле вернется в сегодняшний день, когда она дойдет до
худшего... "Что ж, - вздохнул он про себя, - приближаемся к потопу..."
- Ты помнишь также, что велел Амброджо ничего не предпринимать без
моего ведома, не давать ни строчки рекламы в газеты, не обсудив со мной и
без моего полуночного звонка тебе...
"Амброджо! - вдруг встрепенулся он. - Да-да, Амброджо! Как же это я
почти не вспоминал о нем с утра? Этот Амброджо..."
Он не хотел перебивать Алису и все же перебил:
- Обсудить с тобой, обсудить... А телефон на что?
Она заставляла себя говорить спокойно и деловито, то опуская глаза на
сигарету, которую тушила, то вглядываясь сквозь свет лампы в лицо Мишеля.
- Вот именно - телефон, - вдруг нашлась она. - Однажды он с трудом
узнал мой голос по телефону - в то утро мне прижигали горло, - и
встревожился, а после обеда...
Она импровизировала без труда, успокаивающий ритм банальной лжи увлекал
за собой. "Это неправда, - признавалась она себе, - но выдумка, очень
близкая к правде".
- ...А когда он увидел, в каком я состоянии, то сказал: "Как, вы не
сообщили Арбеза, что у вас тридцать восемь и восемь? Да ведь это безумие!
Бросайте все! Здесь и делать-то почти нечего, я все возьму на себя и каждый
день буду вам давать отчет о сборах в театре на площади Звезды и о
репетициях "Золотого скарабея""...Что?
- Я ничего не сказал, - ответил Мишель.
- А! Мне показалось... Теперь ты хоть немного представляешь себе
ситуацию?
- Очень даже, - сказал Мишель. - Ты выздоравливаешь. Твоя комната, где
всегда слишком жарко. Розовые простыни. Твоя слабость, взгляд сонной
камбоджийки, которая слишком много курила... Этот парень из Ниццы приносит
тебе розы и говорит с тобой о счетах на мотив: "Мой свирепый поцелуй..."
Он судорожно закашлялся, вынужден был встать, чтобы глотнуть
полуостывшего липового отвара, и снова сел на диван. Алиса успела заметить,
что лицо у него смятенное и озадаченное, а глаза налились кровью.
- Продолжай, я тебя слушаю.
Она тоже - передышки ради - выпила отвара, мозг ее работал быстро и