"Сидони-Габриель Колетт. Дуэт" - читать интересную книгу автора

женщина нежнейшей, блеклой от стирки голубизны, голубая, словно влажный
просвет между облаками, где после ливня всходит первая звезда...
- Проснулся?
Она внесла в комнату малую толику смеха, который рассыпала из окна на
улицу, и лукавого презрения, которое испытывала к Шевестру. Мишель не сразу
разглядел, что у нее набухли нижние веки, и его внимание привлекли лишь
оскорбительная молодость ее тела и движений, шелковистая головка,
напудренное лицо.
- Шевестр здесь, - сказала она многозначительно, словно предупреждала:
"Не показывайся голым!"
В ответ он лишь яростно махнул рукой, приказывая закрыть окно. Но она
не шелохнулась и продолжала в том же духе:
- Мишель, завтрак подан... Нет, Шевестр, не ждите моего мужа, мы сейчас
умираем с голоду. Зайдите ближе к вечеру или перед обедом, мы будем дома.
Хорошо, Шевестр, до встречи.
Мишель встал, подтянул пояс пижамы, нашел свой утренний стакан воды,
отбросил волосы назад, стараясь не подставлять лицо яркому свету.
- Я зашла позвать тебя, Мишель. Погода такая чудесная, и я велела
накрыть завтрак на террасе Марию от этого чуть не хватил удар. Собрали мед у
пчел, которых поселились под черепицей. Темноватый, но очень вкусный.
Приходи.
И она ушла быстрым шагом, в туфлях на босу ногу, оставив его в
трусливой нерешительности, охваченного потребностью повиноваться жене, как
он делал всякий раз, когда речь шла о еде, питье или об уходе за ним. Он
причесался, закусил губы, чтобы натянуть кожу щек и казаться моложе,
всмотрелся в красные прожилки глаз: "У нас только шесть лет разницы, как же
получается, что она выглядит совсем молодой?"
Он вышел на террасу с таким видом, точно входил в зал суда, и сидящая
за столом Алиса еще издали с удивлением взглянула на его неестественно
напряженное лицо. Однако она поборола удивление и повернула кофейник и
молочник ручками к нему.
- Хорошо спал? - осведомилась она.
- Спал.
На скатерть отбрасывали тень цветущие ветки катальпы, еще без листьев.
Отяжелевшая пчела неуклюже подлетела к кувшину с медом, и Мишель принялся
отгонять ее салфеткой. Но Алиса вытянула узкую руку, защищая пчелу.
- Не трогай ее. Она есть хочет. Она трудится.
У Алисы вдруг выступили слезы, и Мишель смотрел, как они дрожат в
больших глазах цвета серебристой ивовой листвы. "Что за жизнь, - подумал он
с мстительным чувством. - Каждое слово, каждый жест натыкается на что-то
скрытое, надрывное, незажившее... Что ее сейчас так растрогало? Эта сонная
пчела? Что она "есть хочет"? Что она "трудится"?
Алиса уже оправилась от слабости, она намазывала грубый деревенский
хлеб маслом и темным медом, восклицала: "Что за погода!" А зябкий Мишель
запахивал на груди халат, говорил, что прохладный воздух похож на ванну с
мятой. Первый кусок и первый глоток горячего вызвали у него животное
удовольствие, которое он скрыл: нахмурил брови, не желая смотреть кругом -
на голубую росу, чистое бледно-лазурное небо, барвинки, майскую розу, чьи
цветы в тени казались красно-лиловыми. Алиса тихим голосом попыталась
подбодрить его: