"Сидони-Габриель Колетт. Дуэт" - читать интересную книгу автора

собственной крови, точно целительным снадобьем, которого не мог ей дать
никто другой. Потом оперлась плечом о дверь буфетной и прижала руку к губам,
повторяя, как проклятье: "Он назвал его "старина", он сказал ему
"спасибо"..."
Это второе утро они провели довольно спокойно, щадя друг друга, и к
обеду явились, как на урок, не представлявший для них трудности. Алисе
удалось убедить мужа посетить мэра еще до послезавтрашнего торжества, она
рассуждала об общих интересах, связывающих поместье Крансак с местным
муниципалитетом, о принципах добрососедства. Мишель одобрительно кивал,
притворяясь, будто не помнит, что раньше, когда он беспокоился о судьбе
родного Крансака, Алиса оставалась подчеркнуто равнодушной, как истая дочь
богемы, и скрывала свой рассеянный взгляд за облаком табачного дыма. Зато
Мария все шире открывала глаза, черные с золотом, как вода потаенных горных
источников, струящихся в неглубоких сланцевых впадинах. Впервые она
восхищалась Алисой и в знак одобрения наклоняла голову, точно молодой бычок,
впервые надевший ярмо.
Ставни в столовой были наполовину закрыты, и в ней еще стоял запах
недозрелых фруктов и навощенной исповедальни. Сияя в солнечном луче,
повисшем над столом, руки Алисы и Мишеля орудовали ножами и вилками,
разламывали хлеб. Алиса глядела на кокетливо отставленный мизинец мужа, а
Мишель следил за движениями тонких проворных рук Алисы, за той тонкой рукой,
которая написала Амброджо, которая открыла Амброджо дверь, не скрипнувшую на
петлях... Рука, которая забралась в шевелюру мужчины, и то замирала, то
судорожно сжималась, то сонно разжималась, в такт произносимым шепотом
чудовищным признаниям... Со своего тенистого берега он бдительно следил за
этими сверкающими руками, моргал глазками терпеливого рыболова, но не
забывал ни единой реплики своей роли.
- И вдобавок, - продолжала Алиса, - пока ты будешь у мэра, в гараже
Бруша тебе могли бы вымыть машину.
- Думаешь? Если мы решим содержать машину в чистоте, что же это будет?
Безумие и расточительность! Мария, твой муж может вымыть нашу таратайку?
Мария сложила твердые, как дерево руки, и возвела глаза к потолку:
- Мой муж? Можно подумать, вы его не знаете! Тут он или нет его, всегда
получается, что все на мне одной.
Мишель приподнял и снова уронил на стол холеную руку.
- Алиса, ты только послушай! Она просто уморительна!
- Она не уморительна, она прекрасно знает, что такое мужчина, - сказала
Алиса.
Из рук Марии выскользнула тарелка, и Алисе показалось, что служанка
побагровела до корней волос.
- Ой, мадам, до чего вы меня смутили, - извинилась Мария со своим
звучным южным выговором.
- Разбей вот так же еще сорок штук, и сделаешь карьеру в мюзик-холле, -
пошутил Мишель.
- Ничего смешного тут нет. Ведь это могла быть какая-нибудь ценная
тарелка, - строго заметила Мария. - Правда, мадам?
- У нас здесь нет ценных тарелок, Мария. Дайте нам кофе прямо сейчас,
мсье, по-моему торопится...
- Что это с ней? - спросил Мишель, когда они остались одни. - Старая
коза, видно, не в духе. Бьет посуду да еще меня поддевает. И с чего ты