"Сидони-Габриель Колетт. Дуэт" - читать интересную книгу автора

очерченном рте это придавало ему сходство с прекрасными изваяниями
античности.
Алиса набрасывала карандашом рисунок и украдкой поглядывала на Мишеля.
Больше всего она боялась, что он поделится с ней слишком многими заботами.
Хорошая погода, будоражащая и сладкая истома делали ее малодушной: у нее
было лишь одно желание: не знать, что во время каждой бури с крыши слетает
несколько покрытых золотистым лишайником черепиц, что в хлеву дырявые стены
затыкают соломой, вместо того чтобы позвать каменщика. В Париже, по крайней
мере, ей об этом думать не приходилось...
- Что еще у нас не так? - спросила она, пересилив себя.
Мишель вздрогнул и забормотал, как человек, которого только что
разбудили или который тянет с прямым ответом:
- А? Что еще? Да больше ничего. Ты знаешь, Шевестр говорит со мной
только о неприятностях. Он портит мне настроение три часа по приезде и три
часа накануне отъезда плюс две-три пакости за время нашего пребывания
здесь - такую цену я плачу за наши пасхальные каникулы. Много это или мало?
Он прошел за спиной жены, оперся об источенный червями подоконник и
вдохнул запах родного края. Рыхлая лиловатая земля; уже высокие травы;
катальпа в цвету, переросшая красный боярышник; лепестки шиповника, дождем
осыпавшиеся на порог стеклянной двери; рано распустившаяся от жары сирень;
длинные желтые гроздья ракитника... Как не хотелось лишаться даже крохи
этого животворного достояния, такого давнего и пребывающего в небрежении. Но
он безрассудно дорожил одной лишь Алисой. Вдали невидимая река, выступавшая
из берегов, еще холодная, дымила под солнцем, словно поляна, где жгут сухие
листья.
"Шевестр не пожалел бы денег. Ему ведь, подлецу, хочется все скупить.
Он все продумал. Сосед Капденак еще давно предупреждал меня: "Коли твой
управляющий носит сапоги, гони его в шею, а не то он сам тебя выживет...""
Узкая рука коснулась его рукава.
- Это все пустяки, - сказала Алиса.
Она не вставая слегка повернула кресло к окну, откуда врывались
солнечные лучи, гудение пчел, петушиное и соловьиное пение. Низкий потолок с
почерневшими балками, мебель темного дерева и коричневые обои в букетах
поглощали свет, возвращая лишь блики, вспыхивавшие на выгибе японской вазы,
на медном кувшине, на фасетке венецианского зеркала. Алиса обитала в этой
гостиной-библиотеке, но освоила лишь неширокое пространство между стеклянной
дверью в сад и камином, избегая сумрака в дальнем конце комнаты и двух
громадных книжных шкафов без стекол, упиравшихся в потолок...
- Какая ты милая, - коротко сказал Мишель, поглаживая гладко
причесанную головку жены.
Он чувствовал: сейчас он уязвим, готов растрогаться, и он хотел скрыть
эту слабость.
"Здорово же я сдал! Усталость сказывается, и еще здешние края. Ах, эти
края! Наверняка здесь жарче, чем в Ницце!"
С той поры, когда он управлял казино во время курортных сезонов, у него
сохранилась привычка все сравнивать с Ниццей, Монте-Карло и Каннами. Но
теперь он уже не решался произносить это вслух, по крайней мере при Алисе,
которая хмурила брови, морщила кошачий носик и жалобным голосом укоряла его:
"Мишель, не надо строить из себя приказчика!"
Круглая головка с удовольствием поддалась его умелой руке: Мишель умел