"Сидони-Габриель Колетт. Дуэт" - читать интересную книгу автора

Он высвободился из кольца милосердных рук, повернулся и открыл ящик
секретера.
Луч солнца заиграл на бюваре из лакированного сафьяна, и первым
побуждением Мишеля было воскликнуть с ребяческим торжеством:
- Видишь? Ну что я говорил?
Он улыбался, повторяя: "Видишь? Видишь?", и потому Алиса решила
улыбнуться тоже. Мысли покинули ее, она старалась только оставаться
неподвижной. "Если я не двинусь с места, он тоже не двинется..." Но едва она
улыбнулась, как Мишель переменился в лице, и она поняла: его улыбка была
ничего не значащей случайностью. Она ухватилась за соломинку:
- Звонили к обеду.
Он машинально повернулся к стеклянной двери в сад, чуть нагнув голову,
словно желая рассмотреть маленький черный колокол, полускрытый гирляндами
майской розы и желтыми гроздьями жасмина, и Алиса понадеялась, что он
спохватится и встанет, боясь опоздать к обеду и рассердить эту хитрую бестию
Марию, что отложит на потом то, что ему предстояло узнать, то, что ему
предстояло сказать, сделать... "Потом, - подумала она, - я все улажу. Или
нам обоим не жить".
Она направилась было к двери, но Мишель сдавил ей запястье:
- Постой! Дело не кончено.
Она пошла на хитрость, громко застонала, заставила себя заплакать:
- Ты мне делаешь больно! Пусти!..
Она встряхнула запястье, рука Мишеля сразу же разжалась, и она поняла,
что грубости ожидать не приходится - Мишель сохранял какое-то неестественное
хладнокровие; так потерпевший кораблекрушение, уже захлебываясь соленой
водой, говорит себе: "Как жаль, я надевал эти запонки всего два раза!" Она
видела перед собой озабоченное, настороженное лицо, потому что он ведь и в
самом деле был всего лишь насторожен и озабочен, в нем еще теплилась
надежда, как и в ней самой; он боролся за нее, а не против нее. На мгновение
он стал "умником", как говаривала она: голова чуть склонена набок, карие
глаза озадаченно улыбаются. Она чувствовала, как постарела за эти несколько
секунд. "Я не смогу уберечь его от того, чего он боится", - подумала она и,
пав духом, возненавидела его. Ослабев, она перенесла всю тяжесть тела на
одну ногу, отдавая себе отчет в том, что этим движением как бы признает себя
побежденной.
И все же он еще не открыл лиловый бювар, и Алиса успела прочесть в его
взгляде малодушное желание, совпадавшее с ее собственным: закрыть ящик
секретера, помчаться вдогонку за мгновением, которое убегало все дальше,
оставляя их замершими, покинутыми, неподвижными, тем мгновением, когда
Мишель заговорил о пурпурном отблеске на щеке Алисы. "Сейчас я крикну ему:
"Сыграем!" Схвачу бювар, побегу, он за мной, и..."
Мишель, чья голова была совсем рядом с разгоряченной грудью Алисы,
боязливо спросил:
- Что там, внутри?
Она вяло повела плечами, склонилась к нему, словно желая сказать
"прощай".
- Ничего. Уже ничего.
Он яростно набросился на два последних слова: - Ты, значит, успела все
переложить в другое место? Она выпрямилась, с силой втянула воздух, раздув
камбоджийские ноздри, облизнула потрескавшуюся нижнюю губу, и лицо ее