"Виктор Колупаев. Сократ сибирских Афин, часть 2 (Фантастическая пародия) " - читать интересную книгу автора

с другом.
- Однако высшая необходимость препятствует тому, чтобы движение
покоилось, а покой двигался.
- Конечно.
- Значит, остается лишь третье.
- Да, похоже.
- И действительно, необходимо что-либо одно из всего этого: либо чтобы
все было склонно к смешению, либо ничто, либо одно склонно, а другое нет.
Тут все решили выпить, соглашаясь с тем, как ловко Парменид опроверг
самого себя, но самогона в бутылях на прилавке больше не оказалось.
Официантка сильно изумилась такому крепкому следствию ее философского
разговора с Парменидом. А строители суетливо засобирались уходить, чем сразу
же вызвали подозрение. Но в руках и за пазухой у них ничего не было, так что
заподозрить их в воровстве было очень затруднительно.
- Да зачем им приватизировать чужой самогон? - сказал Сократ. - Они
только что Акрополь с Парфеноном пустили налево.
- Парфенон Парфеноном, а бутыли с самогоном как-то роднее, - сказала
официантка, обидевшись. - И ведь знала же, знала, что философия до добра не
доведет. А все равно оступилась!


Глава третья

Тут я пришел к выводу, что самогон действует на меня как-то не так, как
статинское вино в Мыслильне Каллипиги. Быстрее и оглушительнее. Не было сил
противиться этому дурману. Все поехало у меня перед глазами, закрутилось,
завертелось, слилось в светящуюся точку. Наверное, это и есть Единое,
подумал я.
Точка расширялась, рассеивая тьму. Слышались многочисленные голоса,
вкрадчиво убеждавшие меня вернуться в лишившуюся теперь самогона забегаловку
или уж, на худой конец, впустить их в мое новое существование. Я лежал на
чем-то твердом и неровном. И когда лежать стало совсем уж неудобно, я встал
и огляделся. Похоже, я находился в каком-то ветхом сарае, заваленном всяким
хламом. А сквозь щели в стенах и крыше пробивался свет истины. Я встал и
поднял этим своим действием клубы мнительной пыли. Сквозь нее еще четче
прорезались лучи, но ничего, кроме хаотического танца пылинок, не
прибавилось моему мысленному знанию.
- Вернись, вернись, мы все простим! - настойчиво пели чьи-то голоса.
- Впусти, впусти, мы все возьмем! - не менее настойчиво перебивали они
сами себя.
- Мы-все - одно, Единое! - силились голоса в каком-то отчаянном и
восторженном экстазе, безумном и восхитительном, гераклитовском потоке жизни
и вещей!
Ничего не понимая, я уверил себя, что Парменид так же хорошо, как и
Гераклит, видит этот бушующий поток. Но он считает, что всегда то же самое
следует за тем же самым, волна за волной. При этом слышится одна и та же
песня, существенного отличия нет. Отличие только для глаза, но не для моего
рассудка. При этом вселенском движении мой рассудок пребывает в покое,
заметным образом движение не колеблет, не возбуждает его. Мой рассудок
скучает. Это только видимое, а не существенное, не подлинное движение.