"Виктор Колупаев. Сократ сибирских Афин, часть 2 (Фантастическая пародия) " - читать интересную книгу автора

рту, аккуратно вылила свое содержимое в немного передохнувший от говорения
рот и возвратилась на место. - Это пустоголовое племя и стремится
исследовать то, что в данный момент существует, а в следующий момент уже не
существует. - Парменид взглянул на пустую кружку, чуть было не сбился с
мысли, но все же устоял, понюхал край своего гиматия и продолжил: - Для
людей о двух головах то, что есть - Бытие, и то, чего нет - небытие, одно и
то же и не одно и то же. - Тут снова мимолетный взгляд на кружку, мгновенная
заминка и последующее твердое овладение своею же мыслью? - У них во всем
имеется "обратный путь". И на этом пути они остаются навсегда!
- Так их и еще раз через колено! - сиял правотой своего самого
передового в мире учения Межеумович.
Официантка побежала наполнять чайник контрабандным товаром.
Немногочисленные посетители снова начали сдвигать столы поближе к
нашему. А в давно не скрипевшую дверь забегаловки вдруг хлынули народные
массы.
И всем хватило...
А Парменид, улыбнувшись, встал во весь свой статный рост, утвердился на
колеблющихся ногах и пошел стихами:

- Сей мирострой возвещаю тебе вполне вероятный,
Да не обскачет тебя какое воззрение смертных.

И снова на полчаса...
Судя по всему, в этой части своей поэмы Парменид излагал свои
натурфилософские взгляды, показавшиеся мне совершенно несовместимыми с
первой частью, в которой мир явлений он объявлял обманчивым миром вещей и
даже ложным порождением органов чувств. Тогда он так увлекся идеей о всегда
равном, неизменном и непрерывном Бытии, о всегда мыслимом в одном и том же
смысле едином, что, казалось, полностью отрезал себе все пути к
многообразному миру вещей, объявив его миром мнения. А тут вдруг, как ни в
чем ни бывало, начал признавать проклятый им мир мнения, развивать
натурфилософские воззрения своих предшественников и даже делать некоторые
интересные научные открытия.
Все это было странным. Ведь если чувственный мир представляет собой
небытие, то он нереален и о нем ничего нельзя сказать. Истинные суждения
возможны лишь о том, что подлинно существует, а не о том, что подлинно не
существует.
Парменид, оказывается, не жертвовал миром чувственности во имя
логически мыслимого, умопостигаемого мира! Ненадежность мнений не означает,
что они абсолютно ложны!
Уж не Каллипига ли стала причиной такого невероятного перерождения
философа?
А как же мои мысли в сарайчике?!
Парменид сделал переход от умопостигаемого мира к чувственному, или,
как он выражался, от истины к явлению, и признал начала рожденных вещей
принадлежащими к стихиям элементов и даже тут же построил из них первую
противоположность, которую назвал светом и мраком, или огнем и землею, или
тонким и плотным, или тождественным себе и различным.
- Так как все именуется светом и ночью, - разъяснял далее Парменид, - и
эти названия даются тем или иным вещам сообразно их значению, то,