"Артур Конан Дойл. Горбун ("Архив Шерлока Холмса" #7)" - читать интересную книгу автора

одной стороны, почему миссис Барклей вернулась домой разгневанная, а с
другой - почему мисс Моррисон отрицает, что ей что-то известно. Это
соображение подкреплялось и словами миссис Барклей, сказанными во время
ссоры. Но тогда при чем здесь какой-то Давид? Кроме того, полковник любил
свою жену, и трудно было предположить существование другой женщины. Да и
трагическое появление на сцене еще одного мужчины вряд ли имеет связь с
предполагаемым признанием мисс Моррисон. Нелегко было выбрать верное
направление. В конце концов я отверг предположение, что между полковником
и мисс Моррисон что-то было. Но убеждение, что девушка знает причину
внезапной ненависти миссис Барклей к мужу, стало еще сильнее. Тогда я
решил пойти прямо к мисс Моррисон и сказать ей, что я не сомневаюсь в ее
осведомленности и что ее молчание может дорого обойтись миссис Барклей,
которой наверняка предъявят обвинение в убийстве.
Мисс Моррисон оказалась воздушным созданием с белокурыми волосами и
застенчивым взглядом, но ей ни в коем случае нельзя было отказать ни в
уме, ни в здравом смысле. Выслушав меня, она задумалась, потом повернулась
ко мне с решительным видом и сказала мне следующие замечательные слова.
- Я дала миссис Барклей слово никому ничего не говорить. А слово надо
держать, - сказала она. - Но, если я могу ей помочь, когда против нее
выдвигается такое серьезное обвинение, а она сама, бедняжка, не способна
защитить себя из-за болезни, то, я думаю, мне будет простительно нарушить
обещание. Я расскажу вам абсолютно все, что случилось с нами в понедельник
вечером.
Мы возвращались из церкви на Уот-стрит примерно без четверти девять.
Надо было идти по очень пустынной улочке Хадсон-стрит. Там на левой
стороне горит всего один фонарь, и, когда мы приближались к нему, я
увидела сильно сгорбленного мужчину, который шел нам навстречу с каким-то
ящиком, висевшим через плечо. Это был калека, весь скрюченный, с кривыми
ногами. Мы поравнялись с ним как раз в том месте, где от фонаря падал
свет. Он поднял голову, посмотрел на нас, остановился как вкопанный и
закричал душераздирающим голосом: "О, Боже, ведь это же Нэнси!" Миссис
Барклей побелела как мел и упала бы, если бы это ужасное существо не
подхватило ее. Я уже было хотела позвать полицейского, но, к моему
удивлению, они заговорили вполне мирно.
"Я была уверена, Генри, все эти тридцать лет, что тебя нет в живых",
- сказала миссис Барклей дрожащим голосом.
"Так оно и есть".
Эти слова были сказаны таким тоном, что у меня сжалось сердце. У
несчастного было очень смуглое и сморщенное, как печеное яблоко, лицо,
совсем седые волосы и бакенбарды, а сверкающие его глаза до сих пор
преследуют меня по ночам.
"Иди домой, дорогая, я тебя догоню, - сказала миссис Барклей. - Мне
надо поговорить с этим человеком наедине. Бояться нечего".
Она бодрилась, но по-прежнему была смертельно бледна, и губы у нее
дрожали.
Я пошла вперед, а они остались. Говорили они всего несколько минут.
Скоро миссис Барклей догнала меня, глаза ее горели. Я обернулась:
несчастный калека стоял под фонарем и яростно потрясал сжатыми кулаками,
точно он потерял рассудок. До самого моего дома она не произнесла ни слова
и только у калитки взяла меня за руку и стала умолять никому не говорить о