"Артур Конан Дойль. Сильнее смерти" - читать интересную книгу автора

зажженного на корабле, они увидели меня, моряки повернули ко мне бледные
лица и умоляюще замахали руками. Я почувствовал, что во мне опять
поднимается отвращение к этим жалким, испуганным червям. Почему они
пытаются уклониться от той узкой тропки, по которой прошло все, что было в
человечестве великого и благородного?
Один из них заинтересовал меня больше других. Это был высокий мужчина,
который спокойно стоял в стороне, балансируя на качавшейся палубе корабля
и словно не желая цепляться за веревки или за поручни. Руки у него были
заложены за спину, голова опущена на грудь, но даже в этой безнадежной
позе, как и во всех его движениях, были видны энергия и решимость, которые
делали его мало похожим на человека, впавшего в отчаяние. Действительно,
быстрые взгляды, которые он бросал вокруг себя, доказывали, что он
тщательно взвешивает все возможности спасения. Хотя он несомненно видел
мою темную фигуру через отделяющую нас полосу яростного прибоя, его
самолюбие или какие-то другие причины не позволяли ему обратиться ко мне
за помощью. Он стоял мрачный, молчаливый, загадочный, всматриваясь в
черное море и ожидая, что пошлет ему судьба.
Мне казалось, что этот вопрос будет скоро решен. Пока я наблюдал за
этим человеком, огромный вал, значительно выше всех и следовавший за
другими, как погонщик за стадом, пронесся над кораблем. Передняя мачта
сломалась почти у самого основания, и люди, цеплявшиеся за ванты, были
сметены в пучину, словно рой мух. В том месте, где острый гребень рифа
Мэнси врезался в киль корабля, судно начало с оглушительным треском
раскалываться пополам. Человек на баке быстро перебежал через палубу и
схватил какой-то белый узел, который я еще раньше заметил, но не мог
понять, что это такое. Лишь после того, как он поднял узел и на него упал
свет, я разглядел, что это была женщина, привязанная к перекладине
рангоута поперек тела и под мышками таким образом, чтобы голова ее все
время находилась над водой.
Человек бережно отнес женщину к борту и, по-видимому, начал объяснять
ей, что дальше оставаться на судне невозможно. Ее ответ был очень
странным: я видел, как она подняла руку и ударила мужчину по лицу.
Казалось, это заставило его на мгновение умолкнуть, но потом он снова
обратился к ней, объясняя, насколько я мог судить по его движениям, как
нужно держаться на воде. Она отпрянула от него, но он схватил ее в свои
объятия, наклонился над ней и прижался губами к ее лбу. Затем, когда
огромная волна прихлынула к гибнущему кораблю, мужчина перегнулся через
борт и осторожно положил женщину на гребень вала, подобно тому, как кладут
ребенка в колыбель. Я видел, как ее белое одеяние промелькнуло в пене
огромного вала, но затем свет начал постепенно гаснуть, и искалеченный
корабль с единственным оставшимся на нем человеком погрузился в темноту.
Когда я наблюдал эту картину, сознание того, что я мужчина, победило во
мне все философские доводы, и я ощутил какой-то мощный толчок. Отбросив в
сторону цинизм, как принадлежность туалета, которую можно снова надеть,
когда мне захочется, я кинулся к своей лодке. Старая посудина давала течь,
- но что из того? Ведь я не раз тоскливо и нерешительно посматривал на
флакончик с опием, и мог ли я сейчас взвешивать шансы и уклоняться от
опасности? Отчаянным усилием я подтащил лодку к воде и вскочил в нее.
Сперва я боялся, что ее опрокинет бушующий прибой, но после нескольких
бешеных ударов веслами мне удалось выбраться в море, и лодка не затонула,