"Вячеслав Леонидович Кондратьев. Селижаровский тракт " - читать интересную книгу автора

слаб на изломе. В случае чего - взвод сразу тебе передам. Понял?
- Понял! - расплывается Коншин в улыбке, и опять какие-то мальчишеские
думки о том, что должен он совершить на войне что-то необыкновенное,
пробегают в голове и забивают то тревожное, что не покидает всю дорогу.
Много передумалось Кравцову за эти три ночи, но о родителях вспомнилось
почему-то только на третью, на последнюю. О том, что плохо в деревне и что
теперь, когда он комроты и получает полевые, надо бы часть аттестата послать
старикам. До войны-то - из шестисот комвзводовских - не мог он помогать в
деревню, сам, бывало, не прочь был пообедать в красноармейской столовой,
что, конечно, не разрешалось, кроме тех дней, когда дежурил по части и
снимал пробы. Отписать бы Дуське, чтоб послала хоть рубликов триста, но не
пошлет же, больно охоча Дуська и до жизни, и до денег. И дает себе слово
старший лейтенант Кравцов, что как поставят его на батальон - непременно
старикам выделить половину аттестата.
Коншин подходит к Четину:
- Товарищ лейтенант, вам на подводу надо...
- Дойду, - кривится от боли Четин.
- Ротный приказал, - мягко, начиная жалеть взводного, произносит Коншин
и берет его под руку.
Пропустив колонну, он усаживает лейтенанта в сани санротовские, а сам
идет вдогон роте.
Красноармеец Филимонов тоже отстает, и Коншин бросает ему на ходу:
- Подтянитесь, Филимонов, - на что вместо уставного "есть" слышит
надоевшее:
- Куда спешить? Все там будем.
Коншин останавливается и выразительно смотрит на него.
- Чего смотрите, командир? Мне не двадцать годков, как вам. Погонять-то
вы все умеете, а вот спросить, что с человеком, нет вас.
- Что же с вами, Филимонов?
- Что, что! Устал я, мочи нет.
- Все устали, - говорит Коншин, а потом, видя, что и действительно лица
нет на Филимонове, добавляет: - Ладно, дождитесь лейтенанта, он в
санротовских санях, к нему присядете.
Филимонов садится прямо в снег - дожидаться хвоста колонны, а Коншин
уходит вперед и догоняет тоже отстающего Савкина. Особо командовать Савкиным
Коншину как-то неудобно, хотя, вытравляя в себе "интеллигентское
слюнтяйство", бывал он с подчиненными и грубоват, и жестковат, чтобы
доказать себе - избавился от сантиментов.
- Устали, Савкин? - сочувственно говорит он, когда они поравнялись.
- Устал, товарищ командир, - слабо улыбаясь, отвечает Савкин.
- Во второй раз идти туда труднее?
- Несравнимо, товарищ командир. Уже известно все. Знаете, что поражает
на войне?
- Что?
- Мало думаем мы на войне... Многое наобум было, на авось. Давай,
давай! А на этом "давай" далеко не уедешь. - Помолчав немного, добавляет: -
Нет умения еще. Нет.
- Отогнали же от Москвы. Так было, Савкин, а сейчас все по-другому.
Наступаем же мы.
- Да, наступаем, - как-то вяло повторяет Савкин.