"Вячеслав Леонидович Кондратьев. Селижаровский тракт " - читать интересную книгу автора

закопченные грубы да черные деревья с костлявыми, обожженными ветвями на тех
местах по большаку, где были деревни... Дорога, на которой угрозно бухает
где-то впереди фронт, раскатывается глухой гул недалеких боев и зловеще
краснеет небо у горизонта.
Но и этой дороге, как и всякой дороге на земле, приходит конец. Третью
ночь тяжело бредет батальон. Подламываются уже ноги, в головах туман от
неспаных ночей, в теле тошнотная слабость от недохвата еды, но люди идут и
идут, подстегиваемые жесткими командами охрипших командиров:
- Командиры взводов! Подтянуть людей!
А те в свою очередь:
- Командиры отделений! Подтянуть людей!
Ну а отделенные уже бойцам:
- Не отставать, мать вашу...
- Подтянуться!
- Эй, кто там остановился? Не отставать! Вперед!
- Кто вздумал оправляться? Отставить! Донести до привала!
А у людей уже красные круги в глазах, бредут, натыкаясь друг на друга,
и одно только желание неимоверное - броситься на снег и лежать, лежать...
Лежать гораздо дольше очередного походного привала, лежать ночь... день...
еще ночь.
Но ждет их ненасытный, гремящий, попыхивающий зарницами фронт, и они
идут, идут, идут... И вьется Селижаровский тракт на Ржев вдоль Волги, за
которой и грохочет война. Вот почему уже в первую ночь неожиданно вспыхнула
справа передовая, вот почему хрипит она всю дорогу, напоминая о себе
постоянно.
Лесок, в который заходит батальон на рассвете, заселен. Голубовато
вьются дымки из землянок, ржут где-то поблизости лошади, пахнет кухней...
Эх, забраться бы в какую из землянок, хоть минутку побыть в тепле,
перемотать портянки, искурить цигарку. Но нет команды на отдых, и проходят
они мимо - дошагивать последние километры.
Наконец привал. Команда - костров не разжигать! Поначалу это не
трогает - черт с ними, с кострами! Главное, завалиться в снег и лежать. Так
люди и делают - вся обочина устлана телами. Но вот когда расгоряченное
ходьбой тело начинает застывать, когда холод начинает забираться под одежду
и колюче покалывать спину - тут понимают они жестокость команды. И как ни
трудно подняться - приходится. Стоят люди, подшагивают на месте, бьют друг
друга по спинам, хлопают рукавицами, и одна надежда на кухню: может,
потеплее малость станет, как похлебают они горячего.
Все уже знают - последний это отдых в тылу. Завтра примет их неведомая,
таинственная передовая и... грянет бой. Первый бой! Знают, но
безразличествуют - слишком намучены, не до мыслей каких, не до загадок на
будущее... Спать, спать, спать...
Опять однополчане по кадровой Лапшин, Коншин, Чураков и Пахомов -
вместе. Опять запах "Золотого руна" из трубки Ильи навевает воспоминания о
Москве, о доме, опять они жмутся друг к другу.
- А-а-а-д-р-е-с мой не забыл? - спрашивает Лапшин у Коншина.
- Конечно, нет.
- З-з-н-наешь, в случае чего... надо писать им сразу. Для них
неизвестность хуже всего. - Это о матерях. О матерях, которые теперь в
постоянном непокое будут ждать самого главного - коротких строчек с одним