"Уильям Конгрив. О юморе в комедии" - читать интересную книгу автора

новых пьес такого рода персонажи выводились достаточно успешно, но,
по-моему, для этого не потребовалось большого труда и таланта: здесь нужна
хорошая память и поверхностная наблюдательность. Но подлинный юмор человека
нельзя показать в комедии без глубокого проникновения в самое нутро
человека, без старательного исследования тех корней, которые его породили.
Если бы я сейчас писал для широкой публики, то мне пришлось бы
прибегнуть к более пространному рассуждению по поводу всех этих различий с
большим количеством убедительных примеров, ибо я уверен, что без этого они
не будут в достаточной мере поняты широкой публикой. Но для того, чтобы мои
взгляды на этот счет смогли уразуметь вы, достаточно намека: и я надеюсь,
что сейчас вы уже согласны со мной в том, что юмор это не острословие, не
дурашливость, не какое-либо физическое или духовное уродство, не аффектация
и не своеобразная повадка, но что все это понималось и определялось как
юмор.
Мне не хотелось бы пускаться даже в простое описание того, чем является
юмор и тем более давать ему точное определение, но раз уж я этим занялся,
скажу вам, что для меня заменяет и описание и определение. Я считаю, что под
юмором следует понимать {7} некую особую и в каждом данном случае неизбежную
манеру вести себя и говорить что-либо, свойственную какому-либо одному
человеку, естественно присущую ему и отличающую его поведение и речь от
поведения и речи других людей.
Юмор так же соотносится с нами и со всем, что от нас исходит, как
феномены соотносятся с существом, - это своего рода цвет, запах, вкус,
которыми пропитаны мы и все, что мы делаем и говорим. Деяния наши не столь
уж многочисленны и многообразны, все они - ветви одного дерева и по природе
своей имеют единый характер. Единству этому можно искусным образом придавать
кажущееся многообразие, но изменить суть дела нам не дано: можно различно
окрашивать ядро, но немыслимо его изменить. Так, естественное звучание
одного инструмента отличается от звучания другого, хотя сами звучащие ноты
единообразны. Стараясь скрыть истинную сущность, мы можем постепенно достичь
в этом успеха, но никогда не сумеем превратиться в то, чем не являемся:
такие попытки всегда будут в известной мере насилием над естеством.
Человек может изменить свои взгляды, но я полагаю, что ему было бы
весьма затруднительно расстаться со своим юмором. И ничто так не раздражает,
как сознание, что ты бессилен что-либо изменить в этом отношении. Иногда
приходится встречаться с людьми, которые может быть и вполне невинно задают
вопрос в высшей степени бесцеремонный: "Почему вы так невеселы? Почему не
оживлены, не приятны в обществе, не любезны?" Вместо ответа я спросил бы со
своей стороны: "Почему вы не красивы? Почему не черноглазы и не сложены
получше?" Природа не терпит насилия.
Оба знаменитых философа из Эфеса и Абдеры {8} и посейчас имеют своих
сторонников. Одна и та же вещь у одних вызывает слезы, у других - смех. Я не
сомневаюсь, что вы замечали, как некоторые люди смеются, когда они сердиты,
другие молчат, третьи громко выражают свои чувства. Тем не менее я не
считаю, что сам гнев здесь в большей или меньшей степени различен у этих
трех людей, но думаю, что главную роль играет в данном случае юмор, который
и заставляет их выражать свое чувство тем или иным образом. Столь же
разнообразны и выражения удовлетворения чем-нибудь. Одного человека
свойственный ему юмор побуждает уединиться, когда что-либо доставило ему
неожиданное удовольствие: он радуется в одиночестве и даже считает особым