"Анатолий Фёдорович Кони. Нравственный облик Пушкина " - читать интересную книгу автора

самовластного помещика".
Требуя человечности в законе, Пушкин уже в ранней молодости умел проявить
драгоценное чувство истинной справедливости - равно нужное и для
законодателя, и для судьи, - состоящее в умении поставить себя на место
другого и понять его чувства в том или другом положении. Его смущала
отвлеченная от жизни, непреклонная жестокость некоторых законов,
поражающая неповинных и гнетущая "природы голос нежный" В том возрасте,
когда менее всего думают об участи детей, являющихся следствием осуждаемых
законом связей, он был тронут их злосчастною судьбою и с удивительною для
его лет глубиною описывал все трагические моменты жизни ребенка,
искупающего "увлечение" родителей: - его отчуждение от всех, одиночество,
томительные, грустные думы, проклятия судьбе, зависть к тем, кто познал
ласку матери, жестокие упреки чужих людей и полное "неправедное и ужасное
бесправие" Детство Пушкина прошло среди помещичьей обстановки, в
значительной мере обусловленной крепостным правом, составлявшим одну из
основ тогдашнего общественного строя. Но облагораживающее влияние Лицея,
нравственная атмосфера, которою стал дышать Пушкин после отцовского дома,
и влияние таких людей, как Энгельгардт и Куницын, "воспитавший пламень"
питомцев Лицея, "создавший их и возжегший чистую лампаду в их душе" В
"приют спокойствия, трудов и вдохновенья, - в пустынный уголок, на лоно
счастья и забвенья", где отдыхал двадцатилетний поэт, вторглись скорбные
отголоски из другого, близкого, окружающего мира - и поэт не поспешил уйти
от них, малодушно зажав себе уши и закрыв глаза. Его сердце, верное любви
к людям, встрепенулось и, среди личного счастья, воспело "стихом
пронзительно-унылым" несчастье ближних с подавляющею силой:
Не видя слез, не внемля стона,
На пагубу людей избранное судьбой,
Здесь барство дикое, без чувства, без закона,
Присвоило себе насильственной лозой
И труд, и собственность, и время земледельца.
Склонясь на чуждый плуг, покорствуя бичам,
Здесь рабство тощее влачится по браздам
Неумолимого владельца.
Здесь тягостный ярем до гроба все влекут,
Надежд и склонностей в душе питать не смея,
Здесь девы юные цветут
Для прихоти развратного злодея.
Опора милая стареющих отцов,
Младые сыновья, товарищи трудов,
Из хижины родной идут собою множить
Дворовые толпы измученных рабов Картина мрачных сторон крепостного быта,
нарисованная Пушкиным, так полна, что ему нечего было к ней более потом
добавить, хотя раскатов его негодования хватило бы надолго. Мы уже
указывали, что судьба была жестока к лучшим упованиям его. Употребляя его
собственные выражения, можно сказать, что, относительно многих улучшений
общественного быта, он был осужден на "бескрылое желанье", что в груди его
"горел бесплодный жар". Он не дожил до страстно желанной минуты увидеть
"рабство, падшее по манию царя" А между тем освобождение крестьян было,
как известно, искренним желанием императора Николая. Он, в разговоре с
Пушкиным, по рассказу Смирновой, упрекал Бориса Годунова за прикрепление