"Анатолий Фёдорович Кони. Нравственный облик Пушкина " - читать интересную книгу автора

крестьян к земле и Лейбница за то, что, совещаясь с Петром Великим
относительно "табели о рангах", немецкий ученый не указал ему на
несправедливость крепостного права. Бюрократическая и законодательная
рутина, опиравшаяся на упорную неподвижность общества и на страхи,
создаваемые "пугливым воображением", ставила постоянные препятствия для
решительных шагов государя. Он, в отношении крестьянского вопроса, не
находил к себе сочувствия и честной поддержки и в ближайших исполнителях
своей воли.
Даже такие люди, как, например, адмирал Мордвинов, "сияющий, - по
выражению Пушкина, - и доблестью, и славой, и наукой", про которого во
многих отношениях можно было сказать: "Сей старец дорог нам" Верный своему
высокому призванию и любви к родине, Пушкин изображал с разных сторон то
недостойное состояние, в котором держало крепостное право большинство
русского народа. В обеих исторических заметках 1822 года "После
освобождения крестьян у нас будут гласные процессы, присяжные, большая
свобода печати, реформы в общественном воспитании и в народных школах", -
говорил он Соболевскому Общественная жизнь колеблется преступлениями.
Карающий закон необходим, - но очень важно, чтобы его удары не поражали
человека напрасно, не стесняли его личную жизнь, покуда он не проявляет
себя нарушениями чужих прав. Светлому уму Пушкина эта истина - туманная
подчас и для некоторых законодателей - представлялась ясно. "Закон
постигает, - говорит он, - одни преступления, а не личную жизнь человека,
оставляя пороки и слабости на совесть каждому" Придавая огромное значение
голосу совести в человеке, Пушкин, как и Достоевский, видел в ней первое и
самое сильное выражение внутреннего наказания, от которого не могут
защитить ни расстояние, ни "шум потехи боевой" Изображая эти не
поддающиеся определению закона последствия преступления, Пушкин вдумывался
в пути, которыми нередко приводится человек к злодеянию, и в развитие в
нем преступной идеи до окончательной решимости. В "Братьях-разбойниках"
прекрасно обрисовано происхождение преступления. Сначала сиротство и
одиночество, отсутствие детских радостей, затем нужда, презренье
окружающих, потом "зависти жестокое мученье", наконец, забвенье робости и
"... совесть отогнали прочь!" Но ее можно отогнать, а уничтожить нельзя.
Она, "докучная", проснется в тяжкий день. Оживленный ею образ жертвы
станет неотступно пред глазами, и "дряхлый крик" последней может стать
ужасен... У Пушкина есть глубочайшие психологические наблюдения
относительно преступления.
Он отмечает, например, те непостижимые внутренние противоречия захваченной
губительною мыслью души, которые так поражают иногда юристов-практиков.
Таков кузнец Архип, запирающий людей в поджигаемом доме, отвечающий на
мольбы о их спасении злобным "как не так!" и в то же время с опасностью
жизни спасающий с крыши пылающего сарая котенка, чтобы "не дать погибнуть
божьей твари" "Сердце мне теснит какое-то неведомое чувство", - говорит
Скупой рыцарь, отпирая сундук в своем "подвале тайном" и, как всегда
"впадая в жар и трепет"... и объясняет, что чувствует то же, что, по
уверениям медиков, чувствуют люди - "в убийстве находящие приятность", -
когда вонзают в жертву нож: - "приятно и страшно вместе".
Сальери, смертельно завидующий Моцарту, увидев, что он доверчиво выпил
поднесенный ему стакан с ядом, плачет и говорит: "Эти слезы впервые лью: и
больно и приятно, как будто нож целебный мне отсек страдавший член!"...