"Константин Коничев. Земляк Ломоносова (повесть о Федоре Шубине) " - читать интересную книгу автора

- Те из вас, кои удостоятся высоких наград в Академии, - говорил
Шувалов, - окончив оную, будут посланы в Париж и Рим обогащать свой опыт и
знания на великую пользу. Желание быть знатным, желание отличиться
достигается благоразумным деянием. Запомните, что изящные художества кто
постигнет в совершенстве, тот будет иметь доступ к самой государыне...
Он говорил долго.
Быть может, и еще продолжалась бы речь Шувалова, но хлынул холодный
осенний дождь и заставил красноречивого оратора поспешить. Он торопливо
сказал еще несколько добрых слов о профессорах Академии, об архитекторе
Деламоте, скульпторе Николя Жилле и других, после чего представил ученикам
директора Академии Кокоринова и потребовал от всех учащихся беспрекословного
подчинения учителям. Затем ученики были отпущены. Попечитель Академии, о
котором Федот мельком уже слышал от Ломоносова, многим ученикам показался
человеком невысокомерным и заинтересованным делами и благополучием
доверенного ему императрицей заведения.
- А попечитель-то у нас, кажись, не самодур, с правильной душой
человек, хотя он и высокого звания, - осторожно высказался Шубин в беседе с
одним товарищем.
- Не торопись хвалить, чтобы не стыдно было хаять. Все они мягко
стелют, да жестко спать. Я здесь пребываю второй год в учениках, а хвалить
его воздержусь, потому как и вижу-то его всего лишь первый раз. От своего
отца слыхивал: хвалить надо сено в стогу, а барина в гробу...
Говоривший, ученик по классу скульптуры Федор Гордеев, был года на
четыре моложе Федота. Он посмотрел на новичка Шубина немного свысока и,
продолжая возражать ему, добавил:
- Вот как доучишься до розог, тогда и попечителю споешь другую славу.
- А разве здесь порют? - удивился Федот.
- А ты что думал? Не всех, конечно. Но коли провинишься, не обессудь -
всыплют, да еще как!
- Но ведь это Академия, а не крепостной двор!
- Розги, батенька, одинаковы, что на конюшне, что в Академии, -
вразумительно пояснил Гордеев. - Мой отец их в молодые годы испробовал у
помещика, а я здесь.
- Кто же твой отец? - поинтересовался Федот, проникаясь уважением к
товарищу и желая поближе с ним познакомиться.
- Бывший крепостной, теперь скотник дворцовый и страшный пьяница, но
зато не дурак, ибо дети дураков в нашей Академии - редкость.
Сказав это, Гордеев не стал больше разговаривать и убежал куда-то,
оставив Шубина в грустном раздумье. Сказанное Гордеевым о применении
телесного наказания в Академии рассеяло в нем те добрые чувства, которые
было возникли после речи Шувалова. Потом, вспомнив отзыв Ломоносова о
Шувалове и то, что он сам попал в Академию по его милости, подумал:
"Все-таки не из лихих он, поелику Михайло Васильевич с ним знается".
Общежитие учеников находилось вблизи от учебных помещений Академии.
Вечером, после незатейливого ужина, Федоту показали деревянную койку с
соломенным матрацем, подушкой и одеялом грубого солдатского сукна.
Раздевшись, он лег в холодную постель и, взволнованный, долго не мог
заснуть. В одной половине общежития раздавалось громкое храпенье, в другой -
слышались споры о том, что важнее в Академии: талант или добродетель?
Спорившие разделились поровну. Молодой и задиристый Гордеев, сторонник