"Конкурс 2 Obec.Ractet. СМЕРТЬ ПОЭТА" - читать интересную книгу автора

удавалось собирать полные аудитории. Вот и сегодня утром, начав лекцию о
царевиче Димитрие, он сначала загадочным образом перешел на большевиков,
а затем уже уверенно оседлал своего излюбленного конька.
- Православие, самодержавие, народность, - восклицал Апполинарий
Матвеевич, расхаживая по своему обыкновению взад и вперед и размахивая,
словно дирижерской палочкой, коротенькой деревянной указкой, которую
всегда носил с собой в кармане видавшего виды пиджака, - Запомните:
православие, самодержавие, народность - вот три столпа, которые спасут
Россию.
Именно православие - ведь Россия испокон веков была православной. И
даже вы, носившие на себе сатанинские знаки с изображением Ленина, даже
вы еще до принятия в масонский орден октябрят были обращены к Господу
нашему - ведь всех вас ваши матери-коммунистки тайно, на всякий случай,
крестили, опасаясь в глубине души, что Бог все-таки есть.
Именно самодержавие, исконно питавшее вишневый сад русской
интеллигенции. Да, я знаю, что вас сызмальства учили, будто Пушкин,
Hекрасов и Толстой были чуть ли не революционерами. Все это ложь.
Великий Александр Сергеевич всю жизнь был убежденным монархистом, о чем
красноречиво свидетельствует его гениальное произведение "Смерть поэта",
в котором автор под божиим судом разумеет суждение самого Государя
Императора, призванного высшими силами покарать надменных убийц. - и
Апполинарий Матвеевич рубанул воздух дирижерской палочкой, словно
насквозь протыкая дюжину невидимых коварных злодеев.
Покончив с православием и самодержавием, он начал не менее
вдохновенно описывать принцип народности, но Иван его уже почти не
слушал. Он удивленно оглядывался по сторонам, пытаясь понять, почему
никто не встал и не сказал Апполинарию Матвеевичу, что стихотворение
"Смерть поэта" написал не Пушкин, а Лермонтов, а сам Александр Сергеевич
причастен к его написанию только достаточно косвенным образом. Hо зал
продолжал увлеченно слушать лекцию, в нужных местах понятливо кивая
головами и строча конспекты. Однако больше всего удивило Колобкова то,
что сам он тоже послушно промолчал вместе со всеми, будто считал, что
любая попытка возразить Апполинарию Матвеевичу является чем-то глупым и
до крайности неприличным и в результате Апполинарий Матвеевич все равно
окажется абсолютно прав, а он, Иван, превратится в злобного клеветника,
справедливо заклейменного в злосчастном стихотворении. Колобков
промолчал, но его настроение было непоправимо испорчено и остаток лекции
он дослушал уже без прежней восторженности.

Иван открыл глаза и встряхнул головой, пытаясь прогнать неприятные
воспоминания. Он стоял на газоне и это уже было его маленькой победой.
Однако еще предстояло пройти, как пелось в известной песне, четыре
четверти пути и Колобков, вздохнув, шагнул дальше. Дурацкая лекция
наконец-то закатилась в какой-то дальний уголок сознания, но, как это
обычно и бывает, на смену ей пришли совсем загадочные ассоциации. К
примеру, Ивану неожиданно вспомнилась статья о негритюде, на которую он
случайно наткнулся, листая от скуки философский словарь. Hегритюд, как и
следовало из его названия, был философским учением, изобретенным
известным негритянским поэтом, ставшим впоследствии президентом
Сенегала. Сущность этого учения заключалась в противопоставлении