"Вивиан Коннелл. Золотой сон " - читать интересную книгу автора

выходе из магазина", а вслух сказал: "Мы для детей сняли дом на побережье, в
Розхэвене. Знаете где это?"
- Да, я там даже однажды была на пикнике. Там так здорово.
- Слишком здорово. Я там две недели на солнце провалялся, ну, и купался
иногда. Три раза начинал новую книгу, и все впустую, так что я быстро
понял - единственный способ сделать что-нибудь стоящее - закрыть все окна и
двери, чтобы рядом никого, и к черту все солнце, все пляжи мира, и работать,
работать! К тому же, дом там слишком мал, было бы дурно все время шикать на
детей - папа работает! - только мы же для них дом-то сняли!
- И сколько же вы предполагаете работать над этой книгой?
- Месяца два. Надо просто не слезать с этого дела, высиживать каждый
эпизод, как курица яйца высиживает - другого способа нет, я во всяком
случае, другого не знаю.
Кельвин помолчал.
- Грейс наверное не раз пожалела, что в такую погоду уехала из райского
места и потащилась в город за двадцать миль.
- Надеюсь, я вам не помешаю. Может, вы хотели пообедать вдвоем с женой?
- Нет-нет, что вы... Я ей по телефону все объяснил, как вас встретил,
какая вы замечательная, и главное, что вы считаете "Одинокую луну" ужасной
книгой, - Кельвин расхохотался. - Слышали бы вы, как она обрадовалась - хоть
кто-то теперь с ней согласен.
Немного помолчав, Кастаней-Смит сказала: "Я вчера вечером почти всю
книгу прочитала". Она посмотрела на Кельвина и добавила: "Знаете, я решила,
что книга мне поначалу не понравилась именно потому, что вы действительно
слишком много о женщинах знаете, а не слишком мало, как мне казалось". Она
некстати улыбнулась. - "Представляете - я даже купила в том киоске еще один
экземпляр вашей книги, хотя дома она у меня была. Вот так взяла и
заплатила - так вы меня удивили!"
- Спасибо вам хотя бы за откровенность.
- А сколько у вас детей?
- Двое, Майкл и Розмери. Майклу восемь лет, а Розмери пять.
- Сколько же вам лет, если вашим детям восемь?
- Тридцать девять.
- Вы меня разыгрываете.
- И тем не менее.
- Боже мой, вы выглядите-то на двадцать девять!
- Это все от солнца да от моря... Ну, не знаю. Мне почему-то никто
моего настоящего возраста не дает. - Кельвин встал. - "А вот и Грейс".
Она приближалась своей удивительной легкой походкой, похожая на весну с
картины Ботичелли, высокая, стройная, безукоризненно одетая - в черный
шелковый костюм, который сидел на ней, как листья на дереве. Ее серо-зеленые
глаза сияли на солнце, губы, при том, что ей уже исполнилось тридцать пять,
сохранили свежесть и сочность розового бутона восемнадцатилетней девчушки.
Она гордо несла точеную, изумительной формы голову - все успевали
насладиться ее красотой еще до того, как получали изысканное удовольствие от
общения в ней. Чувственность проглядывала в каждом ее движении, в каждом
жесте. Она обладала мягким, музыкальным голосом, который она наверняка
сохранит до преклонных лет. Ее темно-каштановые волосы имели столь неуловимо
бронзовый оттенок, что многие видевшие Грейс на солнце застывали в
изумлении - столь нестерпимо ярко вспыхивали эти густые пряди. Она была