"Юрий Иванович Константинов. Палач и Дева" - читать интересную книгу автора

служили зловещим знаком. В ущелье Трех Безумцев можно было утолить голод и
жажду единственным, страшным способом - уничтожая себе подобных. Мы брели
от груды к груде, всякий раз оставляя на них новые останки, сатанея от
крови, от безысходности своей участи, бросая друг на друга злобные взгляды.
Больно вспоминать об этом... Однажды кто-то захохотал, безостановочно,
хрипло, начал кататься по камням. Мы обошли стороной бьющееся в судорогах
тело - безумие могло передаться остальным. Так случилось много лет назад,
когда ущелье обрело свое жуткое название.
Постепенно нас становилось все меньше. Спустя несколько недель мы уже
мало походили на людей.
Мне хотелось жить. Я был сильнее остальных, товарищи по несчастью
чувствовали это. Пришел час, когда они накинулись на меня - вместе, стаей.
Острым обломком камня я убил самого неосторожного. Голод заглушил в них
остаток разума. Стая предпочла более безопасную жертву. Я выжил, добрался к
выходу из ущелья, и монахи накинули на мои плечи пурпурный плащ палача.
У палача нет имени. Его имя высекают на валуне у входа в ущелье Трех
Безумцев, как свидетельство того, что человек больше не принадлежит миру
живых.
У палача нет прошлого. Его прошлое навеки погребено на зажатой скалами
тропе, с которой не сводят пустых глазниц оскаленные черепа погибших.
...Дева была первой, кто услыхал от меня страшную исповедь.
- Какое имя высекли на валуне, когда ты стал палачом? - спросила она.
- Вир,- не сразу припомнил я.
- Ты вынужден был убивать, Вир,- проговорила ока.- Ты убивал других и
себя, но все же остался человеком. Иначе не пришел бы сюда, не терзался, не
презирал бы так проклятого монаха.
- Теперь он сделает все, чтобы покончить со мной,- сказал я.
- Ты должен жить, Вир! - отозвалась Дева.- Ты - сильный, гордый
человек. И дети твои будут сильными и гордыми.
Она приблизилась, потянулась ко мне, и я ощутил на челе прикосновение
сухих и горячих губ. И тут я понял, что ни за что на свете не смогу лишить
Деву жизни. И не позволю сделать это другим.
- Не дам тебе умереть,- проговорил я. Она грустно улыбнулась, покачав
головой:
- Я знала, что рано или поздно ты скажешь это, мой милосердный палач.
Но я уже приняла решение, Вир, и не изменю его.
- Твой мир так прекрасен. Ты не можешь к нему вернуться?
- Могу,- равнодушно ответила она.
- И все-таки выбираешь костер... Не понимаю,- признался я.
Дева молчала, не сводя глаз с крохотного, колеблющегося пламени в
глубине остывающего горна. Огненные точки вспыхивали в ее зрачках. Затем
они затуманились и только по этому можно было догадаться, что Дева плачет.
Она плакала беззвучно и неумело, стесняясь своих слез, как мужчина.
- Не на все вопросы можно ответить,- проговорила, наконец, Дева.- И не
все поступки объяснить... Ты знаешь, здесь погиб мой муж. Он вел
исследования в горах и, видимо, так же, как и я, недооценил коварства этой
гадины в сутане. Муж был человеком увлекающимся, способным забыть об
элементарной предосторожности. Горцы рассказывали, что его убили во время
сна...
Губы Девы болезненно дрогнули, но она справилась с собой.