"Лев Зиновьевич Копелев. Брехт " - читать интересную книгу автора

объективно судить о ней.
Брехт отвечает на все эти нападки саркастически спокойно и, словно бы
назло, еще больше упрощает и усиливает нарочито социологическую
аргументацию.
"К концу нашей интересной эпохи тот, кто захочет отделить зерно от
плевел, хотя бы он даже не был марксистом... вообще не сможет понимать
поэзию Стефана Георге, Рильке или Верфеля, если не будет видеть в ней
манифесты классовой борьбы".
Когда Брехту возражают, что сам он пишет стихи, в которых нелегко
обнаружить классовую позицию, он говорит, сердито поблескивая суженными
глазами: - Десять лет тому назад я был мальчишкой в буржуазной семье, но
писал стихи против буржуев... В моих тогдашних стихах отвращение к обществу,
которое разлагается, тонет. Стихи следят за этим, следят за распадом,
спускаются вместе о тонущим до самого дна. Я хотел многие из старых стихов
сжечь, но это была бы фальсификация истории. Сравнивая то, как я писал тогда
и как пишу теперь, легко убедиться в преимуществе нового правильного
восприятия мира и легче понять, каким образом, в каком направлении должна
изменяться поэзия...

***

"Ваала" поставили в Вене, где любители театра гордятся особо изысканной
утонченностью вкуса. И сам Гуго фон Гофмансталь - живой классик - написал
пролог к этому спектаклю. Гофмансталь поэт, драматург, эссеист, печальный и
строгий первосвященник в храме австрийского искусства, ревнитель старинных
традиций немецкого художественного слова. Он брезгливо отстраняется от
скоропреходящих литературных мод, отвергает и натурализм и экспрессионизм,
проповедует "революцию консерваторов" в эстетике, стремится восстановить
классически строгие формы стиха и драмы. Но он радушно приветствует
драматургию молодого Брехта, потому что ощущает в нем хотя и чуждую себе,
однако мощную и живительную творческую силу. В "Прологе" Гофмансталя
участники спектакля выходят в гриме и костюмах первого действия и говорят о
пьесе, обращаясь друг к другу и к публике:
"Здесь нет придуманных, искусственных слов, наклеенных на придуманный,
искусственный сценарий. Здесь повадка и слово едины. Внутренняя сила,
разряжаясь, образует новое жизненное пространство, которое эта сила
заполняет собою... Знаете, от чего наше время хотело бы избавиться? От
индивидуализма... Ох, каким тяжким грузом стал этот выродок XVI века,
раскормленный XIX-м!.. Все ужасающие события, при которых мы присутствуем
уже двенадцать лет, это не что иное, как весьма обстоятельные усилия,
направленные на то, чтобы утомленный своим существованием европейский
индивидуализм уложить, наконец, в могилу, которую он сам себе вырыл..."

***

Дармштадтская премьера "Что тот солдат, что этот" в общем успешна.
Постановщик Якоб Гайс - один из мюнхенских приятелей Брехта усвоил многие
уроки автора. Он говорит, что хочет "показать глубокий скрытый смысл пьесы
посредством возможно большей очевидности ее внешнего явного смысла. Поэтому
никаких намеков, тайн двусмысленностей, сумерек, а напротив: факты, ясный