"Лев Зиновьевич Копелев. Брехт " - читать интересную книгу автора

Растет, ликуя, из падали в небо.
Славьте падаль сначала.
Славьте дерево, которое эту падаль впитало,
Но славьте еще и небо.

Ночное одиночество города, предрассветную зябкую тоску разобщенности
сменяет утренняя, шумная, торопливая сутолока. Паровозные гудки по утрам уже
не вопят от затерянности во мраке, а грустят о разлуках, обещают встречи,
зовут в дальние дороги. Открывается множество раньше невидимых связей между
улицами и площадями и людей между собой, с поездами, с трамваями, с
машинами. Утром сразу приметна зелень. Между серыми и бурыми уступами домов,
за темно-красными, графитными крышами приветливо светятся деревья и кусты.
Сады зелеными прогалинами в кирпичных чащах; маленькие зеленые всплески то
там, то здесь на балконах во дворах, в палисадниках. Вдоль улиц зеленой
бахромой деревья. В безмолвии зелени ритм. Ее тишина не только зрима, но еще
и слышна, как паузы в песне.
Иногда он приходит в отчаяние - невозможно сказать о самом важном,
самом существенном - о движении бесконечной жизни.

По многим большим городам я прошел
и вот что подумал однажды:
о если бы кто-нибудь слово нашел,
хоть слово на город на каждый.
Я попусту время свое проводил,
развеял его, как полову,
но верного слова я не находил,
того несравненного слова.
Мелькают слова бесконечной гурьбой,
что сблёвано - тотчас же сглотано,
но нету такого, чтоб крикнул любой,
чтоб все согласились бы: вот оно!
Слов много, а вот подходящего - нет.
Нашел бы - и зажил спокойно
и стал бы коллекционером монет,
чтоб все были мною довольны
<Перевод Б. Слуцкого.>.

Где его найти, это заветное слово? И существует ли оно? Тщетно искали
его столько прославленных, и забытых, и вовсе неизвестных. А сколько таких,
кто верил, что нашел. Как торжественно возглашено: "Вначале бе слово". Гёте
сказал: "Вначале было дело". Но из всех дел Гёте живут лишь те, которые
стали словом.
Какими же мерами измерить, как понять, ощутить и как самому найти это
превращение жизни в слово?
Непрерывно вечное движение жизни. Оно в тихой зеленой воде Леха, в
траве и в деревьях у старой стены в Аугсбурге, в дереве, горевшем ночью его
детства, и здесь, в ночных шумах Берлина. Это движение наступающего дня с
его пестрой суетой и в занавесе, поднимающемся над сценой, в настороженном
дыхании зала. Жизнь, вчерашняя и завтрашняя и будущего года, здесь и там,
где он еще никогда не бывал, - это все та же жизнь, которая была тысячу лет