"Лев Копелев. Хранить вечно" - читать интересную книгу автора

В камере темень. На противоположном конце еле-еле сереет, скорее,
угадывается окно. Воздух спертый, в первое мгновение показалось - нестерпимо
смрадный. И к тому же запах какой-то неприятно знакомый... Кисловато-затхлое
зловоние, напоминающее о мокрой шерсти, о засохшей ваксе, холодной табачной
золе, о грязном, потном белье, загаженном клозете. И к тому же именно такое
зловоние, которым отличались немецкие жилые блиндажи и скопления
военнопленных немцев. В наших землянках все забивал терпкий махорочный чад и
хлебный дух.
Я не сделал и двух шагов, как наступил на человека.
- Wer ist da?
- Was ist los? Verdammte Scheisse!
- Vorsicht! Wer trampelt hier herum?[1]
Не могло быть сомнений. Камера набита немцами.
Рванулся обратно к двери. Застучал кулаком, сапогами. Заорал:
- Часовой! Куда ты меня сунул? Ведь здесь же фрицы! Я советский офицер!
Не смейте издеваться...
Кричал я громко, яростно матерился.
В камере началась возня. Немцы тревожно переговаривались. Я слышал, как
один объяснял:
- Это русский офицер, не хочет быть с нами.
Часовой подходил не спеша.
- Чего орешь?
Я объяснил все сначала, требовал вызвать дежурного по тюрьме старшину.
- Стану я за дежурным бегать. Ни хрена. Просидишь ночь. Завтра придет
начальник.
- Я буду стучать и протестовать.
- Ну и стучи. Дверь железная, не сломаешь.
- Я объявлю голодовку.
- Ну и голодай.
Слышно было, как он так же медленно пошел в другой конец коридора.
Я грохнул еще несколько раз каблуком в дверь и заорал исступленно.
Потом услышал из противоположного конца камеры громкий мальчишеский голос:
- Эй, браток, дядя, не стучи... Здесь русские тоже есть... Иди сюда.
Двинулся на голос, шагая по ногам и животам, сквозь ругань и сонное
кряхтенье. Добрался к самому окну.
- Сколько вас тут?
- Двое.
- Кто такие?
- Мы ленинградские.
Мальчишкам было по шестнадцать лет. Их угнали еще двенадцатилетними
откуда-то изпод Луги из пионерлагеря. Они голодали, работали в Германии.
Потом завербовались в шпионскую школу и, перейдя фронт, сдались первому же
встречному патрулю.
- Как думаешь, отпустят или засудят?
Я утешал их, уверял, что, конечно, отпустят, я и сам так думал. Но
позднее убедился, что подобных "шпионов" судили не менее беспощадно, чем
всамделишних. Мальчики рассказали, что в камере семнадцать немецких
жандармов. И тогда вся эта сопящая, бормочущая, зловонная темнота стала еще
более отвратительной. Казалось, вот-вот задохнусь. Цигарка, подаренная
дежурным, погасла. Но у одного из ребят нашлись спички.