"Полина Копылова. Бессмертный диптих" - читать интересную книгу автора

словом, не утыкаясь в пол или мостовую. Он был нетитулованным наместником
Солнца - ход его правления был непреложен и очевиден, как ход светила.
Но каждое стихийное бедствие - да что там! - каждое неизвестное
явление, будь то рожденные сросшимися близнецы, выброшенная на берег рыба с
лапами вместо плавников, ночные сполохи над морем - напоминало об отринутых
кумирах.

Мысли мои о Вальпе страдали раздвоенностью в наипрямейшем смысле этого
слова. Одного Вальпу я знал со слов бессмертного - тот Вальпа был вероломен
и безжалостен, и я желал ему зла. Но Вальпа, которого я увидел и все больше
(правда, по косвенным приметам) узнавал, казался иным: его деяния выдавали
человека, властного без ненависти и верующего в свою власть. У него не было
ненависти и к жрецам - он казнил их из необходимости.
Не утаил ли бессмертный важную часть правды? Не из-за Солнца ли вышла у
них размолвка? Ведь бессмертному заклания были безразличны. С другой
стороны, я знал, бессмертные не опускаются до мелочной лжи.

- В городе удивительно мало воинов при том, как он велик. Всего-то
двадцать застав, по два десятка стражников при каждой, из них десять по двое
в нарядах. Это преизрядно облегчает дело.
- Воины держат Предмостья. Но их можно вызвать сюда сигнальными
огнями - я показывал вам вышки.
- Стало быть, стоит послать арбалетчиков к этим вышкам...
Я служу своей королеве. Я видел ее несколько раз в жизни и нисколько не
уважаю, но я служу своей королеве - так заведено на моей Родине, и такова,
по всему, моя судьба. Альдерхт, я знаю, уважает ее еще меньше, считает
шлюхой и втайне ставит свой род куда выше королевского. Но и он служит ей -
такова его судьба. И на том стоит наш туманный ветренный край. Мы служим
королю нашему до тех пор, пока он хоть самую малость достоин нашей службы. А
королеве - даже если она не достойна праха с наших сапог.
Ей нужно золото - и я помогу его добыть. Хотя то, что мы с Альдерхтом
обговариваем в кормовой надстройке командорского корабля, все более и более
кажется мне предательством.
Посланцы, которых третьего дня Вальпа принял запросто в одном из
чертогов (я был с ними толмачом), устлали пол перед ним узорчатым меховым
ковром и упросили взглянуть на "особый товар", который будет доставлен на
Длинную площадь, - ибо чтобы показать его в действии, требуется простор. Он
дал согласие, как они потом докладывали, "смеясь". Кажется, этот легкий смех
в ответ на все мало-мальски забавное заменял ему тончайшую азбуку
"общезначимых выражений".
В трюмах под нами глухо брякает железо. Брякать ему всю ночь. То, что
мы все еще лукаво зовем "товаром", - громоздко и медлительно. Но это
искупается его действием.

Площадь и длинна, и широка, словно мощенное белым камнем поле. Странным
образом она лежит в стороне от чертогов и высочайших из пирамид, среди
нарядных, но отнюдь не главных улиц - возможно, это осколок былого Тласко
или память о давнем сумасбродстве правителя, задумавшего перекроить город
по-своему. В определенное время, когда поспевают те или иные плоды, на ней
кипят торги; а так она полупуста, и ветерок с недалекого моря играет на ее