"Афанасий Лазаревич Коптелов. Точка опоры (Роман в двух книгах) " - читать интересную книгу автора

выхода. Смотреть молча на безумную жестокость он не мог. А что делать и
чем помочь - не знал. Только чувствовал - такому злу нельзя, невозможно не
противиться насилием.
В соседней комнате спала Катя с маленьким Максом. Спали в клетках,
принакрытых газетами, чижи и щеглы. И ему пора бы в постель, - жене дал
слово не засиживаться допоздна, но разве заснешь, когда неспокойно на
душе? И табак кажется слабым, пресным. Достал новую коробку папирос, -
ночью останавливать некому.
На столе - новинка, книга стихов Ивана Бунина "Листопад" с дружеским
посвящением. Ее сегодня утром прислал в подарок Валерий Яковлевич Брюсов,
пекущийся о делах издательства "Скорпион". Алексей Максимович обрадовался
подарку, вспомнил предыдущую книжку Бунина. Там были очень чистые, звучные
стихи. Высокая поэзия, редкостное чутье природы! Нетерпеливо начал читать
новую, и, казалось, комната наполнилась пряным ароматом осеннего леса.
Мягкое тепло ласково лилось в грудь. Хо-ро-шо! Строки мастерски отчеканены
и полны лунного сияния.
Подвинул к себе лист почтовой бумаги и, не торопясь, четко вывел
первые строчки:
"С благодарностью извещаю, что получил прекрасную книжку стихов
Бунина, коего считаю первым поэтом наших дней".
И вдруг рука остановилась. Не ошибочно ли это впечатление? Не лишние
ли восторги?
Нравилась бунинская живопись словом, но какая-то горчинка ложилась на
сердце. Чем дальше, тем острее. Снова развернув книгу, начал перечитывать:

Сегодня на пустой поляне,
Среди широкого двора,
Воздушной паутины ткани
Блестят, как сеть из серебра.

Широкой рукой откинул пряди волос, свалившихся на лоб, провел
пальцами по пшеничным усам.
Слов нет - хорошо. Изящно. Тонко. Но разве это нужно сегодня? Разве
можно обойтись одной жалейкой?..
Отодвинул книгу. Встал, готовый крикнуть на весь город, на всю
волжскую округу: нет! Надобно иное. Жизнь не устроена, полна мерзостей и
ужасных жестокостей. О них нельзя не трубить на весь мир.
Убавил фитиль в лампе - огненный цветок укоротился.
Осторожно, чтобы не разбудить жену, прошел в прихожую, по пути глянул
на дверь "шаляпинской" комнаты, теперь пустой. Много раз Федор приезжал в
Нижний, ночевал в ней, однажды с балкона пел для народа, запрудившего
Канатную улицу: "Эй, дубинушка, ухнем!" По-волжски! Листья на старой липе
дрожали от его баса. Хоть бы приехал снова, помог бы успокоиться.
В углу прихожей гнутая венская вешалка. С одного полированного рога
Горький снял длинное пальто, в котором он выглядел особенно высоким, как
пожарная каланча, с другого - кургузую папаху, взял увесистую палку и,
спустившись по лестнице, вышел из дома.
Острый ветер налетал из-за Оки, кружился по Канатной. Горький, не
спеша, постукивая палкой о заледенелый дощатый тротуар, прошел до угла и,
повернув на Полевую, направился к центру города. И тут заметил: от афишной