"Олег Корабельников. О свойствах льда (Авт.сб. "Башня птиц")" - читать интересную книгу автора

прочерчивал кривые линии. Рисунок был закончен, нимало не походя на
оригинал, но даже в этом несовершенстве он усмотрел свою способность
переосмысливать действительность. Он раскрасил рисунок карандашами и
акварелью, громко назвал это фреской и разработал специальную систему
подсветки, чтобы свет падал снизу и сбоку. Редкие гости хмыкали, пожимали
плечами, но критиковать опасались, это могло вызвать свежий приток
доказательств их бездарности и никчемности.
Впрочем, с каждым годом гостей становилось все меньше и меньше,
приятели отворачивались от него, сначала они удивлялись и даже радовались
переменам в его жизни, но, поставленные на свои места и терпеливо выслушав
анализ своей жизни, они покинули его, кто с гневом, кто с характерным
движением пальца вкруг виска.
Он нисколько не огорчался из-за этого, ибо высочайшим благом на свете
считал одиночество. Он мог позволить себе роскошь говорить все, что думал.
Рубахи рвались на его торсе при напряжении мышц, пиджаки и пальто не
сходились на груди, брюки трещали по шву, вид его уже издали внушал
желание перейти на другую сторону улицы.
Рассматривая себя в зеркале, он задумывался над тем неизбежным, чего
никто и никогда не минул: о гибели своего тела, столь тщательно и любовно
выпестованного, о том времени, когда ослабеют мышцы, увянет кожа, усохнет
мозг. Размышляя над этим, он не скорбел, не представлял себя, красивого и
умного, лежащим в гробу среди венков и рыдающих граждан - это было бы
слишком примитивным для его уровня. Он решил бросить вызов смерти и
остановился на памятнике самому себе. Прежде всего - материал, решил он.
Пластилин мягок и наивен, глина хрупка, стекло эфемерно, гипс просто глуп,
дерево подвержено гниению. Он выбрал самые знаменитые: бронза, мрамор,
гранит, а из них последний, потому что именно гранит как нельзя лучше
символизирует силу, прочность и мудрость, ведь бронза может расплавиться,
а мрамор изнежен и легкомыслен.
Он взял рюкзак, сшитый им из полотнища брезента, приготовил кайло и
лом, сел на велосипед и, несмотря на мороз, покатил за город. Было
холодно, он ехал, окутанный облаком перегретого пара, приводя в
замешательство редких шоферов, и мороз ему был нипочем. Взобравшись на
скалу и примериваясь к первому удару, он ощутил враждебность гранита и
понял, что тот будет сопротивляться до конца. Это обрадовало его. Легких
побед он не любил. Выбрав глыбу, он долго и гулко долбил ее ломом, лупил с
размаху кайлом, но сталь отскакивала от камня, каменное крошево летело в
глаза, иссекло в кровь лицо, а гранит не поддавался. Грохот и звон неслись
по лесу. Похоже было, что работает многотонный экскаватор, но это был лишь
один человек. Он проработал весь день, в конце концов кайло затупилось, а
лом сломался, как спичка.
И тогда он отступил. Это было неслыханно, но он сдался, решив подождать
до лета, а уж тогда динамитом сокрушить твердыню. Обратно он ехал на
велосипеде, завязая в снегу, и в темноте пар, валивший от него, как от
чайника, был не виден.
Ему пришлось пересекать речку, промерзшую до дна, и когда переднее
колесо споткнулось о глыбу льда, он успел услышать чистый звон и, плавно
перелетев через руль, воспарил над рекой и опустился на вершине ледяной
горки.
Через много лет, прислушиваясь к вздохам диванных пружин, он вспомнит и