"Владимир Кораблинов. Чертовицкие рассказы" - читать интересную книгу автора

отдохнуть на природе? Но есть и у этого веселья одна очень плохая сторона:
водка, вино текут здесь разливанным морем, и часто от этого человек
забывает, куда и зачем он приехал, и вместо благодарности лесу, воде и
траве, вместо низкого поклона чудесной природе человек оставляет по себе
дурную память: загаженную, притоптанную траву, осколки разбитой посуды,
поломанные, примятые кусты и груды всяческого мусора.
И вот с понедельника начинают солнце, ветер и дождь прибирать на реке и
в лесу, мыть, чистить, разглаживать и к субботе все как есть приберут,
сделают, как и прежде было. А в субботу - опять понаедут, и снова начинается
сказка про белого бычка.
- Разум с дурью борются, - очень верно сказал Харитоныч, - и в чью тут
пользу ноль - само собой разумеется: природа пока одолевает, а вот как
дальше обернется... Воздух тут чистый и жизнь крепкая. У нас потому и
старики - знаете, какие долговечные! До ста годов протянет и не охнет...
Харитоныч засмеялся, поглядел на солнце.
- Ну, бывайте здоровы, подаюсь ко двору, а то старуха заругается, она у
меня - о! - Он восхищенно покачал головой, и, оттолкнувшись от берега,
закончил: - Крепкая, крепкая у нас жизнь!

Нигочевский затон

Служил у прасолов Кольцовых в гуртовщиках один молодой, родом из
Чертовицкого, мужик. Его звали Прохор Павельев.
Это был рослый, добродушный и простоватый малый с едва пробивающейся
рыжеватой бородкой и с доверчивыми синими, как бы детскими, глазами. Его
сила удивляла всех. Однажды на кольцовский двор краснобай-цыган привел
медведя. За спором Прохор схватился бороться с косолапым и под общий хохот
многочисленных зевак одолел его и повалил наземь. То ли от конфуза, то ли
оробев от рева и гогота восхищенных зрителей, медведь сломя голову кинулся в
ворота и сшиб с ног двух мещан и консисторского чиновника. Медвежий вожак,
черный, кривой на один глаз мужик, кляня Прохора на чем свет стоит, побежал
ловить перепуганного медведя, а чиновник грозился взыскать судом за
измаранную шинель.
Прохор был прост и наивен, как малое дитя, и все, что ему ни говорили,
брал на веру, отчего над ним часто подшучивали и он попадал впросак, но
никогда не обижался на шутников и, несмотря на свою лошадиную силу, никакого
им зла не причинял. Напротив, он сам потом, раскусив в чем дело, весело
смеялся вместе со всеми и простодушно удивлялся своей доверчивости.
Была у него еще одна любопытная черта: когда он о чем-нибудь размышлял,
или, как говорили, "задумывался", - дело валилось у него из рук и обращаться
к нему было бесполезно: он весь уходил в глубь себя, и мира для него в такие
минуты как бы не существовало.
В ту пору, когда Прохор нанялся в гуртовщики, Алексею Кольцову было
двадцать восемь лет и он самостоятельно вел все торговые отцовские дела.
Старик хоть и недолюбливал сына, но доверял ему во всем, да и как было не
доверять, когда Алексей водил знакомство и дружбу со столичными князьями и
графами, и даже шел слушок по Воронежу, будто сам государь император изволил
принять его у себя во дворце, куда допускались самые разве только важные
господа и ниже генерала там, поди, и не видывали.
Таким разговорам, может, и не дали бы особой веры, да в это же лето в