"Бойл Т.Корагессан. Восток есть Восток " - читать интересную книгу автора

возле камина. И замерла на месте.
На крыльце кто-то стоял.
Мелькнула тень, тускло блеснули судки, и Рут вскрикнула. Тогда
похититель остановился, и она смогла вновь рассмотреть его, как в ту ночь, в
проливе. Лицо в синяках и ссадинах, мокрые волосы цветом напоминают красную
глину, глаза дикие, промытые дождем. Он тоже увидел ее - их взгляды
встретились. Японец попятился, крепко прижимая к себе корзинку, и пустился
наутек, мокрый, гладкий и блестящий, как только что родившийся младенец.
Свинячий Лог
На следующее утро после побега с корабля и размышлений средь
вздымающихся черных валов Атлантики о малозначительности собственного
исчезновения Хиро Танака проснулся в густой болотной траве. Солнце стояло
высоко в небе и, пока выбившийся из сил беглец спал, успело обжечь ему лицо,
руки и подошвы. Хиро лежал на спине, наполовину сползший в соленую воду, -в
трясину не давало погрузиться сплетение белых корней, служившее матрасом его
телу. Корни принадлежали траве, именуемой Spartina alterniflora. Если б Хиро
перерезал их ножиком, предусмотрительно прихваченным с собой, то по шею
провалился бы в вязкую жижу. Но он не думал ни о корнях, ни о болоте, ни о
множестве мельчайших порезов, оставшихся на его коже после соприкосновения с
бритвенно-острыми травами во время ночных блужданий по берегу. Хиро
проснулся не от качки и спертого воздуха темницы, а от пения птиц и густого
зловония трясины. Когда он оправился от изумления, его мысли сфокусировались
на одном: необходимо подкрепиться.
Прежде всего ужасно хотелось пить. Нет, "хотелось" - не то слово, Хиро
буквально сходил с ума от иссушающей жажды, как выжженные засухой
африканские деревни или скрюченные кустики пустыни. Последний раз пресной
воды он хлебнул два дня назад, когда старый Курода принес ему очередные два
колобка риса и оловянную кружку. Крупицы соли осели на ресницах, в носу, на
гландах и аденоидах, сдавив горло удушающей хваткой. Хиро казалось, что в
глотку ему забили кляп, что он сейчас задохнется. В панике беглец
приподнялся на четвереньки - вода приятно охладила запястья, солнце обожгло
спину - и чуть не вывернулся наизнанку, блюя желчью и желудочным соком. От
едкого привкуса горло и вовсе вспыхнуло огнем, и, хотя Хиро, посмотревший
достаточно фильмов про морские злоключения (и "Спасательную шлюпку", и
"Мятеж на "Баунти"), отлично знал, что соленую воду пить нельзя, что от нее
начинаешь сходить с ума, что отсюда рукой подать до каннибализма,
самопожирания и кое-чего похуже, тем не менее он прильнул к поверхности
болота и пил-пил-пил, пока чуть не лопнул. Ему стало нехорошо, он лег на
спину и обессиленно раскинулся на своем ложе из корней. Но муки следующей по
значению телесной потребности не позволили ему надолго расслабиться.
За неделю, проведенную в карцере, Хиро отощал по меньшей мере
килограммов на восемь. Свитер на нем болтался, торчавшие из рукавов кисти
стали похожи на какие-то свиные копытца, глаза ввалились, второй подбородок
усох. Два рисовых колобка в день! Бесчеловечно! Средневековая
жестокость -вот как это называется. Да и колобков он не ел уже двое суток.
Хиро лежал мокрый, изможденный, оголодавший, в дурно пахнущей траве, под
чужим солнцем дикой, незнакомой страны и чувствовал, как его сознание
расползается, словно раскисшая конфета-тянучка, и вот он уже думает не
столько головой, сколько животом. Голова размышляла все больше о безучастных
небесах и отчаянности ситуации, живот же требовал, обличал и угрожал. Он был