"Бойл Т.Корагессан. Восток есть Восток " - читать интересную книгу автора

губила чрезмерная серьезность. Кроме того, от нее исходил кисловатый,
неистребимый запах буржуазности - передающихся по наследству кружев,
сундуков с приданым и несимпатичных смертей от старости - в кресле-качалке
перед телевизором. Что до панк-скульпторши, Регины Макинтайр, которая, как
выведала Рут, была продуктом частного пансиона и колледжа для девушек из
состоятельных семей, то эта особа вообще не раскрывала рта, снедаемая лютой
ненавистью к самой себе, разве что изрыгнет нечто ядовито-саркастическое. Ее
стиль был рассчитан главным образом на облаченных в черную кожу
собратьев-панков, к каковым вряд ли можно было отнести Ирвинга Таламуса,
поэта Боба или недавно присоединившегося к компании Сэнди Де Хейвена, в
высшей степени интересного субъекта: двадцать шесть лет, первый роман
выходит осенью в очень хорошем издательстве плюс выгоревшие кудри,
очаровательно спадающие на глаза, когда Сэнди наклоняется над бильярдным
столом. Нет, Рут была здесь бесспорной царицей улья.
Стоило ей почувствовать себя увереннее, и работа тоже пошла на лад. Рут
переделала один старый рассказ и с благословения Ирвинга Таламуса послала
его в "Ныо-Йоркер". Да и японский опус стронулся с мертвой точки, зацвел
яркими красками, обещая из скромного рассказика перерасти в нечто большее.
Тут сработал второй фактор революционного переворота в жизни Рут, не менее
судьбоносный, чем покровительство Ирвинга Таламуса. Однажды на крыльце ее
студии появился Хиро Танака, разбойник, беглый преступник, гроза острова
Тьюпело, похититель трусов Клары Кляйншмидт, оскорбитель Бобби и Кары Мэй
Криббс, головная боль шерифа и Иммиграционной службы. Хиро Танака, стащивший
корзинку с обедом. Хиро Танака, ее страшная тайна, ее собственность, ее
комнатная собачка. Это обстоятельство придало жизни в "Танатопсисе" особую
пикантность.
Она застукала его на месте преступления в тот дождливый полдень, десять
дней назад. Деревья выгибали свои стволы под порывами ветра, земля рокотала,
в воздухе повисло густое зловоние серы. Сверкали молнии, хлестал дождь. Рут
увидела, что злодей смущен и колеблется. По глазам поняла.- он узнал ее. Он
видел ее голой: груди, пупок, потайные волосы. Впрочем, выражение тупого,
животного изумления тут же исчезло. Все это были глупости, второстепенно,
главное-еда.
Рут ни капельки не испугалась. Да он был просто мальчишка,
затравленный, грязный, с лихорадочно горящими глазами, в драной одежде,
голова зачем-то обмотана старой красной тряпкой. Он и на японца-то был не
похож - глаза светло-карие, волосы рыжеватые. Или все же похож?
Эпикантические складки у глаз (этот термин она запомнила из курса
антропологии) вполне присутствовали, лицо овальное, ноги кривые, искусанная
и расцарапанная кожа смуглого цвета. Моргнет глазами - вылитый Тосиро
Мифунэ; моргнет еще - нет, не похож.
Чем-то он сразу ее пронял, это точно. Все тогда произошло очень быстро,
неожиданно, размышлять времени не было. Она увидела, какой он испуганный,
голодный, и захотела крепко-крепко его обнять. Он выглядел точь-в-точь как
осиротевший олененок, которого Рут нашла в детстве возле дачи на озере
Эрроухед; как бельчонок, пойманный кошкой; как бедный сиротка в безымянной
деревне, взывающий к ее милосердию с благотворительной рекламы в журнале.
Сочувствие и желание помочь - вот эмоции, которые испытала тогда Рут. И
никаких других. А если присутствовало еще что-то, то в таинственных глубинах
подсознания, где зреют семена будущих замыслов, проектов и контрпроектов.