"Бойл Т.Корагессан. Восток есть Восток " - читать интересную книгу автора

- В жизни не слыхивал. - Вздохнул, подождал немного и добавил: -Разве
что иностранцы так делают. Гайдзины.
Хиро встрепенулся. Надвигалось то, что повлекло за собой последующий
взрыв. Вот она - главная причина страданий всей его жизни.
Тиба придвинулся поближе, его обезьянья мордочка исказилась от
ненависти, изо рта полетели брызги слюны.
- Гайдзин, - процедил он. - Длинноносый. Волосатый. Маслоед поганый!
Главный кок разжал кулак, внимательно рассмотрел свою руку и безо
всякого предупреждения свирепо врезал Танаке ребром ладони по носу. Потом
повернулся к готовому блюду и стал крушить: замелькали острые локти, худые
кулаки, и поднос полетел на пол.
- Дерьмо! - орал Тиба. - Жратва для собак! Для свиней!
Угорь же, no-прежнему щуря глаза и улыбаясь, разглядывал Танаку.
И Хиро утратил контроль над собой. Вернее, не так - он напал на своего
мучителя в порыве, который Мисима назвал бы "взрывом чистого действия".
Итак, нисики-тамаго лежало на полу, двадцатигаллонный чайник кипел и
подрагивал крышкой; Угорь ухмылялся; Тиба сыпал ругательствами. Время как бы
застыло. Последняя из восьми мисок повисла в воздухе. В следующее мгновение
главный кок рухнул на белки и желтки, а пальцы Хиро сомкнулись на его горле.
Тиба засипел, пупырчатая кожа на шее побагровела, и на ее фоне пальцы Танаки
казались очень белыми.
- Убивают! Караул! - завопил Угорь.
Хиро ничего не видел, не слышал, не чувствовал - ни воплей, ни морского
душа, ни горячего зловонного дыхания кока, ни того, как разом налилось
кровью лицо Тибы, ни тщетных потуг главного механика, ни рева первого
помощника. Он превратился в бешеного пса, восемь человек не могли оттащить
его от жертвы. Хиро достиг уровня, где земные тревоги и боль не имеют
значения. В ушах у него рефреном звучали наставления Дзете: Нельзя свершить
великое дело в обычном состоянии духа. Нужно превратиться в фанатика,
заболеть манией смерти.
Но Хиро не умер. Вместо этого он оказался в импровизированном карцере,
где должен был пялиться на голые стены, вдыхать топливные пары и дожидаться
прибытия в порт Саванна, откуда авиакомпания "Джал" доставит его, покрытого
позором, на родину.
Гайдзин. Длинноносый. Маслоед поганый. Эти оскорбления преследовали его
всю жизнь. Он рыдал на руках у бабушки после детского сада, был козлом
отпущения в начальных классах, в средней школе его без конца лупили, а из
морского училища, куда его определила все та же бабушка, пришлось уйти,
потому что соученики не давали ему прохода. Они называли его гайдзином,
"иностранцем". Мать Хиро была настоящей японской красавицей, с толстыми
ногами, круглыми глазами и очаровательной кривозубой улыбкой, но отец вот
подкачал. Он был американец. Хиппи. Молодой парень, единственной памятью о
котором осталась выцветшая, потрепанная фотография: волосы до плеч,
монашеская бородища, кошачьи глаза. Хиро даже не знал его имени. "Оба-сан
(Бабушка), - приставал он к бабушке, - какой он был? Как его звали? Какого
он был роста?" "Его звали Догго", - отвечала бабушка. Но это была кличка, не
настоящее имя. Догго - персонаж из американского комикса. Иногда бабушка
добавляла: "Он был высокий. С длинным носом, в маленьких цветных очках.
Волосатый и грязный". А в другой раз она говорила, что он был коротышка. То
он у нее получался толстый, то худой, то вдруг беловолосый, то широкоплечий,