"Андрей Корф. Сто осколков одного чувства " - читать интересную книгу автораспугнуть трех вежливых избавителей. Поэтому старалась ловить кайф тихо, как
школьница в чулане. И все же застонала, когда, сменив насытившуюся девку, к ее нижним устам припал мальчишка. Этот освобождал ее от чего-то тайного, от неназванной и неприметной на вид грязи. Мимоходом вылизав дочиста все, что оставалось снаружи, он проник под кожу, шампанским запенился в сердце, раздул легкие, как детские воздушные шары. Ей показалось, что она поднимается в воздух. А может, так оно и было. Она проливалась наружу каким-то многолетним илом, которого прежде и знать не знала. Мальчишка отмывал ее тело и душу до крахмальной, хрустящей белизны. Отмывал от последней заплесневевшей мыслишки, от распоследнего червивого воспоминания. Как он это делал? Она не знала и не хотела знать этого. Даже когда забилась в окончательных, похожих на агонию, судорогах. Эти судороги были - счастье. Это счастье было - пустота... Пролежав вечность без единого движения, без единой мысли, Она очнулась и оглянулась по сторонам. Трое исчезли, прихватив с собой куртки. Что ни говори, а желание было исполнено. Сухая и чистая, она готова была безмятежно заснуть. - Спасибо, - сказала Она Голосу, одеваясь. - Не за что... - Ей показалось, или в Голосе действительно мелькнуло смущение. - Следующая станция "Октябрьская". - Я не хочу, чтобы они ушли насовсем, - сказала Она. - Месячная кровь - приворотная, - сказал Голос. - Они еще вернутся. Только не зови их слишком часто. - Осторожно. Двери закрываются... - Ну, скажи, снится? Снится? - Она заплакала. - Следующая станция "Октябрьская", - Голос сполз вниз и карикатурно басил, как будто лента застряла основательно. - Да, - сказала Она. - Мне это снится. А жаль... С этими словами Она вытянулась на лавке и повернулась к спинке лицом. Из динамиков тихо, как дождь, полилась музыка. Что-то из Хорошо Темперированного Клавира, если не ошибаюсь. Эротический этюд # 4 Она не понимала, почему ее жалеют, хотя и привыкла к этому с самого рождения. Ее мир был не хуже того, другого, о котором она знала понаслышке. Ее миром были запахи, звуки, прикосновения. Они говорили ей о многом. Иногда они кричали ей, и тогда она закрывала уши. А еще ее миром были сны - странные, каких не видит никто на свете. Кровь, которую она слышала в себе, несла в себе чью-то память, образы, виденные другими, которые жили раньше. Весь день она воевала со своим домом. Ее не слушался ни один предмет - падали кастрюли, кресла подставляли ножки, окно всегда отползало в сторону и пряталось, точно не хотело открываться перед ней. Знакомые до последней царапины куклы залезали под кровать и не хотели играть с ней, такой бестолковой. Но она была упряма - и все, в конце концов, вставало на свои места. Из кастрюли доносился запах еды, кресло, уютно пахнущее старой ветошью, |
|
|