"Анна Коростелева. Эоган О'Салливан" - читать интересную книгу автора

трудом, что даже умерла во время родов, то забывают иной раз подвязать
слюнявчик, то, наоборот, вдруг навязывают мачеху, да еще с таким кривым
носом!.. Мистеру Даниэлу стоило дождаться конца года, когда первая жена
покинет наши места, а теперь бедняга попал в неловкое положение. И знаешь,
если ты взглянешь сейчас мне через плечо, ты увидишь еще кое-что забавное...
Больше Лили не отходила от Эогана ни на шаг. Посмотреть ему через плечо
она, понятно, не решалась, но приклонить голову к этому плечу была не прочь.
Через пять минут, уединившись с ней в какой-то роскошной гостиной, Эоган
уверял, что опасности нет ровным счетом никакой, она же упрашивала его
посмотреть туда и сюда, и при этом сама смотрела на него со все возрастающим
интересом. Через десять минут он позволил ей звать его просто Эоганом, а
через двадцать она в упоении искажала его имя, шепча "Оуэн, Оуэн". Лиха беда
начало. "Никогда в жизни мне еще не случалось выдумывать такое фуфло. Откуда
только я это взял?" - думал Эоган, слушая английский вариант своего
многострадального имени. Лили собственными руками расстегивала на нем жилет
и развязывала завязки его рубашки, предвкушая соприкосновение с
потусторонним миром, сам же Эоган не скромничал и сразу расстегнул штаны,
чтобы сделать для нее это соприкосновение более запоминающимся. Он всегда
считал, что первое, что сразу следует расстегивать в таких случаях - это
штаны, а остальное - как получится. Кружева... А, впрочем, что там
вспоминать о кружевах. С того свадебного вечера Эогана больше не томила
неизвестность на предмет того, что скрывалось под этими кружевами, и будет
об этом.

После упомянутой ночи древнегреческий отчего-то пошел с большой
легкостью. Никогда прежде в Ирландии древнегреческий ни у кого не шел с
такой легкостью, как у Эогана с мисс Свитхарт, и не прошло и шести месяцев,
как результаты этого были налицо. Эогана это нимало не смутило, как и вообще
его мало смущало что бы то ни было, и менее всего - естественный порядок
вещей и явлений. В глубине души он счел, что ему наконец-то удалось создать
что-то приличное. Мистер Свитхарт, эсквайр, однако, отнюдь не считал все это
чем-то приличным. Поразительная бедность Эогана, в которой было даже что-то
вызывающее, и его сомнительное происхождение, относящее его к древним
королям Мюнстера, подлили масла в огонь.
Стояло прекрасное утро дня святого Валентина, покровителя всех
влюбленных, когда Эоган выпрыгнул в окно, убегая от разъяренного мистера
Свитхарта, вооруженного всамделишным ружьем.
От Хэмптон-холла до казарм в порту было около полумили, и Эоган
пометался немного по городу, спасаясь от погони, но так как мистер Свитхарт
с ружьем по-прежнему не отставал и только что не наступал на пятки, Эоган
счел, что самым благоразумным, в духе древних философов, будет ретироваться
за высокие ворота казармы и спокойно обдумать создавшуюся ситуацию. Там он
понял, что присоединиться к занимающему казармы полку - его единственная
перспектива (мистер Свитхарт, эсквайр, караулил за воротами), так что Эоган
вздохнул о Лили и призвал на помощь древнегреческую мудрость, гласящую, что
все вещи расходятся врозь.
Вербовщик подозрительно осмотрел Эогана перед тем, как записать его в
список; при беглом осмотре хлипким тот не выглядел и был даже хорош собой.
Хорош собой он был, правда, недолго, - ровно до тех пор, пока ему не разбили
голову и не подбили глаз во дворе казармы. После этого он обрел обычный вид