"И.Коротеев. Крыло тайфуна (Сокращенный вариант)" - читать интересную книгу автора

не в момент, и тот, вернее всего, следил за его продвижением по долине.
Пеняй на себя, не пеняй, браконьер в этом смысле был приговорен. Так или
иначе, Гришуня осуществил бы свой умысел, потому как выхода другого у
браконьера не было. Что заставило Гришуню пойти на такую крайность,
инспектор не знал.
А вот вспомнив, что Гришуня выстрелил по изюбру пулей Комолова, Семен
Васильевич даже прибавил шагу, хотя воздуху не хватало и сердце билось,
казалось, под самой глоткой. И еще Семен Васильевич рассчитал: одолеет эти
два километра, отделявшие его от убитого изюбра, до того, как Гришуня
вырубит панты и разделает тушу. А если он не станет ее разделывать? То и
тогда он все-таки задержит браконьера. Каким образом? Дело особое. Гришуня
вооружен... Но коли он подставил вместо себя Комолова, готовил, определенно
готовил его к этой возможной роли, то, значит, хочет выйти из тайги "без
мокрухи". И, не зная, очевидно, Шухова в лицо, примет его не за воскресшего,
а другого старшего лейтенанта милиции. Тогда он вряд ли решится бить в упор.
Гришуня не сумасшедший, чтоб, едва и не наверняка отвязавшись от одного
выстрела по инспектору, взять на себя второй. Тем более "второй" старший
лейтенант не может не знать о судьбе первого.
"Оно, рассуждать за Гришуню, или как его там, можно сколько угодно, -
сердясь на себя, подумал инспектор. - Не предполагал же я даже после всего
случившегося, будто гад этот настолько опустился, что бьет оленей ради
выстрела!"
Тут он, ожидая встречи с Гришуней, вышел на опушку и двинулся за
кустами. Двигался он по-охотничьи бесшумно и осторожно, не желая вспугнуть
браконьера, держа наизготовку карабин.
Ярко-рыжую с сероватым отливом тушу изюбра он увидел меж кустами еще
издали. Зверь лежал у самой закрайки. Олень словно отдыхал, вытянув и чуть
откинув к спине красивую голову на крепкой мускулистой шее. Пара молодых, по
три отростка, рогов была цела. Браконьер не вырубил их только потому, что
они уже не годились на панты. Серая шкурка на них полопалась, обнажая
светлую кость.
Правее, чем подошел к оленю инспектор, из зарослей вел след,
явственный - зеленая тропка средь серебристой росной травы. И от
поверженного зверя след уходил прямо по увалу вверх.
"Ушел Гришуня, - понял инспектор. - Стрельнув, глянул и смотался...
Сразу за ним идти не могу. Выдохся. Куда ж Гришуня кинул пулю? Я видел - он
не свалил оленя, а ранил. За оленем-подранком лучше не ходить, непременно
уйдет. А этот свалился к Гришуне, словно спелое яблоко с ветки. Да, пуля.
"Убойная пуля", как говорил Антон. Чего ж она меня помиловала? Вот отдохну и
посмотрю".
Семен присел на валежину. И тут же над ним столбом завилась мошка. Но
он только отмахивался. Его было бы и кнутом трудно поднять, настолько Семен
устал за эту утреннюю прогулку. Инспектор сидел неподалеку от оленя. Сквозь
звон мошки он слышал бархатное гудение оводов, слетавшихся к туше изюбра.
Из чащобы, где отдыхал Семен, виднелась вершина Хребтовой, лишенная
растительности, лысая и поэтому светлая - белели обнаженные камни. Правее
открывался перевал, поросший редким пихтачом и елью, наглухо перекрываемый
непролазными сугробами зимой. Через него наверняка и собирается уйти
Гришуня, или как его там, в другой район с сообщником, которого ждет.
Семен Васильевич представил себе, как он, отдохнув, в открытую пойдет к