"Владимир Короткевич. Колосья под серпом твоим" - читать интересную книгу автора

видимо, потому, что ресницы всегда скромно опущены. На губах несмелая
улыбка. Голова наклонена немножко набок, как цветок весеннего "сна". Слoва
клещами не вытянешь. Но зато с первого раза запомнит и пропоет услышанную на
ярмарке или где-нибудь на мельнице песню. И споет так, что вспомнит
молодость самая старая бабка.
Марыля как раз поставила на стол "гущу наливaнную" - пшеничную кашу с
молоком, - когда в хату зашел Павел.
- Как там Алесь? - спросил дед.
- Поднялся уже от груши на стежку. Идет сюда, - буркнул Павел. - До
завтра подождать с песней не могли. Обидели парня.
- Ну и дурак, - сказал дед. - Может, сегодняшний вечер тебя от обиды
спасет через пять лет. Ты не забывай - он твой будущий хозяин. Пан.
- Не будет он паном, - упрямо сказал Павел, - я знаю.
- А и глупые же вы все, - подала голос от печки Марыля. - Садись-ка ты
лучше, Павел.
- Не сяду, - сказал Павел. - Я Алеся подожду.
- Подожди! - Мать выглянула в окно. - Вон идет уже твой Алесь.
Все умолкли. Алесь вошел в хату, внешне спокойный. И сразу Андрей выжал
из себя:
- Мы уже... думали...
Взглянул на Алеся, подвинулся, освободил место между собой и Павлом.
Подал ему праснак.
Алесь сел. Андрей пододвинул ему ложку, улыбнулся.
В Андрее вообще было много женского. Виноватая улыбка, огромные
васильковые глаза, робость движений. Марыля всегда говорила: "Девочка была
бы, да петух закукарекал, когда наступили роды".
- Ешь, - сказал Андрей, словно пропел.
И Алесь взялся за еду. Проголодался он изрядно. Все же в хате царила
неловкость, и развеял ее, как всегда, Кондрат.
Курта уселась возле него, угодливо глядя ему в глаза. Даже взвизгнула -
то ли от боли, то ли просила есть.
- Иди, иди, - сказал Кондрат важно, - бог подаст.
- Зачем ты ее? - укорил Андрей и бросил собаке кусок праснака.
- Поскупился, - сказал Кондрат. - Все вы, певуны, такие. Что поп, что
ты.
Обмакнул свой кусок в молоко и дал суке. Та стала есть, прижав уши к
круглой, как арбуз, голове.
- Сегодня смехота была, - начал Кондрат. - Звончикову хату вода все еще
окружает. Так они челн приспособили. Даже в кусты по нужде на нем плавают. Я
коня повел поить. Гляжу, а Звончикова старуха выходит из хаты, прямо в
челн - и начинает править к кустарнику. А ветер встречный, сильный. Горевала
она, горевала. Потом, гляжу, постояла с минуту в челне и начала толкать
назад.
- Иди ты, - со смехом отмахнулась Марыля. - Врешь ты все.
Алесь тоже засмеялся, но сидеть вот так в последний раз за их столом
было тяжело.
Последний раз каганец, последняя лучина, последняя добрая улыбка на
лице Марыли.
- Подкрепляйтесь, - сказала Марыля, ставя ему и Павлюку миску кулаги
[7]. - Сегодня в ночное поедете.