"Владимир Короткевич. Колосья под серпом твоим" - читать интересную книгу автора

И потому, что и ночное было в последний раз, Алесь проглотил трудный
ком.
Кондрат решил спасать положение и сказал первое, что пришло в голову:
- Кулага эта... цветом, как медведь на...
И сразу о его лоб звонко стукнула дедова ложка.
- Приятного аппетита, - сказал Кондрат, потирая лоб.
Тут засмеялся даже дед. И все засмеялись. И Алесь громче всех. И сразу
же из его глаз брызнули слезы. Вытирая их, он сказал глухо:
- Неужели вы хотите меня отдать, батька Михал? Или, может, вам
действительно трудно, а покормное и дядьковое, пока не отдадите меня, не
полагается?
Михал поднялся и положил руку ему на голову.
- Гори оно огнем и дядьковое то, и покормное. - И, махнув рукой, пошел
к двери.
Алесь обратился к единственному, кто еще оставался, - к деду:
- Я не хочу туда.
- Ну и что? - жестко сказал дед. - Мужиком будешь? Нет, брат, от этого
нам пользы мало. Да и тебе. Ты лучше добрым ко всем будь, хлопчик.
Марыля подошла к Алесю:
- Ну, оставь... Чего уж... Родители все же они... А к нам ты приезжать
будешь... Будете с Павлючком рыбу ловить...
- Хватит, - вдруг подал голос неразговорчивый Андрей. - Ему от ваших
слов еще больше плакать хочется. Пусть он лучше с Павлом в ночное едет.
Повернул Алеся к себе, взглянул на него:
- А хочешь, и я с вами поеду?
- На чем это ты поедешь? - спросил дед. - На палке верхом?
- Зачем? Я у Кахнов коня возьму. Им еще лучше, не надо будет Петрусю
ехать.
- Конечно, пусть возьмет, - сказал Кондрат. - Пожалуй, и я поеду. Все
одно ведь и кобылу Кахнову придется брать.
- Добре - вздохнул Алесь. - Поедем тогда уж.
Он понял наконец, что все его просьбы напрасны, что ничего уже не
изменишь и завтра ему придется оставить эту хату.
...Они выехали со двора, когда дед уже взобрался на печь, а Михал пошел
спать на сеновал. Одна Марыля темной высокой тенью стояла у ворот, словно
провожала хлопцев бог весть в какую дорогу.
Впереди ехал на мышастом Кахновом коне Андрей. За ним на половой
Кахновой кобылке как-то боком залихватски трусил Кондрат. Кобылка порой,
словно чувствуя влажный аромат далеких лугов, громко фыркала.
За старшими братьями ехали рядом, нога к ноге, Павел и Алесь. Павел -
на полово-пестром жеребчике, Алесь - на спокойной белой кобыле. Конские
копыта с мягким хлюпаньем погружались в теплую уличную пыль.
Деревня уже засыпала. Редко-редко в каком окне светил, словно умирал,
красный огонек. В похолодевшем воздухе резко звучал далеко собачий лай. Из
дубовых крон на кладбище порой доносился еле слышный крик древесного
лягушонка-квакши.
Ребята ехали, подложив под себя кожухи и сермяги. В прозрачно-синем
небе горела на западе Венера, переливалась, словно студеная капля.
И Алесь широко раскрытыми глазами смотрел на все это, будто с
завтрашнего утра ему доведется жить совсем под другим небом, без этой