"Владимир Короткевич. Колосья под серпом твоим" - читать интересную книгу автора

Вечерницы, без этих скупых полуночных созвездий, без грустных одиноких
Стожар, которые тесно столпились, чтоб поговорить о делах небесных и земных.
Темные стрехи остались позади. Копыта лошадей зачавкали - табунок
переходил через влажный луговой клин возле заводи. Дохнул холодноватый
ветерок с Днепра, и начали приближаться круглые, как стога, шапки
кустарников.
Кони спустились с откоса и по колено вошли в воду, она заколыхалась,
пошла кругами, и звезды от этого задрожали и сделались очень большими.
Половая кобылка зашла в воду глубже других и протянула мягкий храп к
вечерней звезде в воде. Звезда заметалась в тревоге.
- Сейчас проглотит, - шепотом сказал Алесю Андрей, и Алесь благодарно
улыбнулся: Андрей понял его.
Кони пили долго, всласть, временами отрываясь от воды. Чутко слушали
ветер из заречных лугов, отдыхали, а потом снова жадно припадали к звездам,
к кругам, которые бесконечно бежали в темноту.
- Хватит вам, волчье мясо, - буркнул наконец Кондрат.
Поднимались на обрыв, и слышно было, как булькает в покруглевших
лошадиных животах вода.
...На лугу Алесь с Павлом спутали коней. Старшие ребята натаскали
сушняка. Ярое пламя рвалось уже куда-то в ночь.
Они сидели на широкой косе, которая вдавалась в Днепр. На ней кое-где
были разбросаны дубы с редкой еще листвой. Только узкий перешеек между косой
и высоким материковым берегом был сухим. Остальную часть поймы занимал
мокрый луг, который тянулся версты на две. За ним были неясные теперь, в
темноте, густые кроны парка, а над кронами горел, как еле видимая искра,
далекий огонек.
- В усадьбе Раубича кто-то не спит, - сказал Павел.
- И наш костер видит, - добавил Алесь.
- Конечно, видит, - сказал Кондрат, - отсюда до дома Раубича каких-то
три версты.
Замолчали, глядя на огонь.
Пламя взлетало высоко. Кони давно разбрелись по косе. Только стреляла
иногда в огне влажная веточка, неистово квакали лягушки в далеком затоне, да
на другом берегу, в лугах, скрипел коростель, будто полотно рвалось.
Ребята лежали вокруг костра на кожухах и свитках, лежали неподвижно, с
широко открытыми глазами. Только Кондрат все еще не мог угомониться, но и он
клал бульбу в горячую золу осторожно, почти беззвучно.
Маленький, меньше самой маленькой искры, светился в темноте
далекий-далекий огонек. Где-то бухнуло, - видимо, обвалился в воду берег.
- А помнишь, Кондрат, как отец нас впервые в ночное взял? - спросил
Андрей.
- А то как же. И угораздило же его как раз в ту ночь!
- А что такое? - спросил Павел.
- Ночь была, - тихо сказал Андрей, - такая же, как сегодня, темная. И
как раз в начале мая. Берега в такое время всегда рушатся. Мы, детвора,
лежали на кожухе. И вдруг бабахнуло. Далеко, глухо, страшно. Совсем не как
берег... А потом звон откуда-то издалека, как на похоронах.
Помолчал.
- В ту ночь старшая дочь Раубича родилась. Так это Раубич из пушки
выстрелил. Там, наверно, весело было, а здесь страшно. Очень уж темная ночь