"Михаил Коряков. Освобождение души " - читать интересную книгу автора

кто знал, где расположена, Бог весть, какая-то Пятихатка, занятая немцами
вчера, или Пустошка, оставленная нашими войсками сегодня, и приблизительно
ставил карандашем точку на зеленых российских просторах.
- Нет худа без добра, - сказал я Юхнову. - Немцы, кажется, выучат нас
географии. До вчерашнего дня я и слыхом не слыхивал про Пятихатку, а ведь
чудное место, думаю. Пшеничные степи, мазанки и тополя под луною, в садах
висят сережками черные наливные черешни... Или Пустошка... что ты знал о
ней? А какие там поля... голубые, когда лен цветет! Озеро прозрачное, и
отражается в нем белая колокольня, коровы, что стоят на берегу, бабы хлопают
вальками...
- Выучим географию, выучим... - перекосился в усмешке Юхнов. - Да и
учить то уж, смотри, немного остается. Полкарты - выучили!
- Хватит еще! Ямал, Таймыр... землишки у Расеи много.
Мы отшатнулись от карты. Позади стоял молоденький - из студентов -
курсант Шурка Яковлев.
- Уйдем вот сюда, - провел он рукой по верху карты, в голубых
черточках, обозначавших тундру, - уйдем и образуем Таймырскую Советскую
Социалистическую Республику.
- Ты что, спросонья брешешь? - расхохотался Юхнов и посмотрел в упор
немигающими, маленькими, как картечины, глазками на белое, по-мальчишески
светловолосое шуркино лицо.
Шурка круто повернулся и пошел к своей койке. Не разжимая зубов, запел:
Ко-они сытые бьют копытами,
Встретим мы по-сталински врага-а...

"...Теперь мы в Яропольце - как ехать от Москвы, 14 километров за
Волоколамском. Тянем вдоль Ламы колючую проволоку, копаем рвы. Лама узкая,
но глубокая: говорят, что танкам вброд ее не перейти. Хоть бы тут его
остановили, не дали бы переправиться! А то что-же, у Старицы мы работали,
работали, какие там у Волги берега крутые, мы еще эскарпов понарыли, а
оказалось - без пользы! Оборону построили, а войска прошли мимо, не заняли.
Так наша работа и осталась немцу.
Возле Микулина Городища мы сами чуть в плен не попали, еле
выскочили. Валю Лукьянову - помнишь, такая беленькая, с сережками, она была
у нас дома раз или два, ну, ты ее помнишь, она тоже с исторического
факультета, только двумя курсами ниже меня - так вот, ее там убило. При
дороге канава, мы обе упали - услышали, что летят. Народ разбежался по лесу,
но немцы, конечно, заметили, потому что летают низко. Как начали строчить,
как начали... вдоль и поперек поливали! Когда стихло, подняла голову - вижу,
она лежит мертвая. Крови от нее и под меня натекло, да я от страха не
почувствовала. Лены Мироновой, Тани Усачевой тоже нет в нашей бригаде, но
про этих я определенно не знаю. Говорят, убиты, а кто-то видел, что сели на
попутный грузовик и в Москву уехали... в общем, пропали без вести.
На Ламе народу тьма-тьмущая, мы, москвички, тут как капля в море.
Войска отступают, гонят на восток и мирных жителей. Поджигают деревни,
пускают палы на полях, чтобы немцу ничего не оставалось, голая пустыня. На
дорогах, видел бы ты, что творится! Военные обозы, телеги с домашним
добром - узлами, ребятишками, конная артиллерия, гурты скота... - орут,
ругаются, теснятся. На обочинах валяются ободранные кожи, воняют кишки.
Хочешь корову - бери, режь корову, бери овцу. Вот сейчас - я пишу тебе на