"Михаил Коряков. Освобождение души " - читать интересную книгу автора

полковник, задыхаясь от астмы и поминутно хватаясь за грудь. - Ну,
посмотрите, что эта дура делает? - кинулся он, проваливаясь в песке, к
девке, которая выбрасывала землю из круглой стрелковой ячейки. - Куда ты ее
роешь, такую широкую?
- А я почем знаю, - подняла девка лицо на полковника. - Уже нельзя, с
лопатой не повернешься, неудобно.
- Зато минам залетать будет удобно! - прохрипел, свистя легкими,
полковник. - Имейте в виду, лейтенант, вы отвечаете. Где ваши курсанты,
инструкторы?
Проводив полковника, лейтенант вернулся к девке. Она была невеличка
ростом, чернява, в голубеньком платочке. Должно быть, приглянулась
лейтенанту, напомнила другую осень - в Рамушках, где так же на отлете стояли
гумна и бани, бабы трепали по осени лен, а мужики колотили рожь цепами. Он
рос рыжим озорным мальчишкой, ему всегда нравилась дружеская и насмешливая,
полная бесстыдных намеков, перебранка молотильщиков с трепальщицами.
- Ты что же мне копаешь... шире маминой? - сказал он девке, легко входя
в тон шутливого разговора. - Разве я не показывал тебе, как надо? Узкая-то
дырка, она завсегда лучше. А у тебя она... разработанная!
- Проваливай, проваливай с такими разговорчиками! - бойко ответила
девка, глядя на него снизу карими веселыми глазами. - Твой политрук идет, а
ты и не видишь... Иди, встречай!
По тропинке вдоль проволочного забора шагал, широко расставляя ноги,
комиссар батальона Никонов. Поддерживая рукой висевшую на поясе кожаную
полевую сумку, лейтенант подбежал к комиссару и, остановившись, вскинул
ладонь ребром к широкому черному козырьку фуражки.
- Прикажете посадить людей на политбеседу, товарищ старший политрук?
- Беседа, беседа! - певуче и звонко закричали девки и, мелькая голыми
ногами, начали выскакивать из темных щелей, вырытых в земле. Весело и как
попало они расселись на свежеотесанных бревнах, подвезенных к бане, на
истоптанной траве, усеянной белыми щепками. Девка-чернавочка и ее подруга,
видать, из одной деревни, сели прямо на песке, мягком и холодном, свесив в
траншею слегка раздвинутые босые ноги. Они переговаривались негромкими,
однако, быстрыми и бойкими голосами, чему то смеялись, поминутно взглядывая
то на комиссара, то на лейтенанта, который, напустив на себя строгости,
стоял, как стальной, у темной, с подгнившими углами, бани.
Комиссар снял фуражку, положил ее на край бревна, блестевшего
капельками смолы на свежем срезе, и тоже выпрямился - бритоголовый, на
раздвинутых ногах, ухватившись обеими руками за широкий поясной ремень, на
котором светилась натертая мелом пятиконечная звезда.
- Товарищи! В историческом выступлении от третьего июля великий и
любимый вождь народа товарищ Сталин отмечает...
Девка-чернавочка, приклонив голову, развязывала зубами узел,
затянувшийся на голубом платочке. Непокрытые, расчесанные на прямой пробор,
гладкие волосы ее отливали синевой.

Я девчонка-сиротинка,
Сиротее меня нет...

запела она вполголоса, держа за концы платок и перекрывая им круглую,
небольшую голову.